Следом за судьбой

— Любимая! Лучик! — хором воскликнули два родных голоса. И тут же две пары рук схватили ее и принялись тянуть на себя, не желая уступать сопернику. Княжна запищала от боли. Мужчины разом отпустили и Лана опять повалилась в снег. Из последних сил подхватилась на ноги и чуть обратно не рухнула.

— Брат! — голос подвел и на сип сорвался. Где он меч достал?! Но Ратимир ее не слышал. Снова и снова бросался в атаку, пытаясь достать противника.

— Сдохни, нелюдь! Желтоглазый выродок!

— В стор-р-рону ушел, — скалился Яр и тут же нападал сам, желая сбить княжича с ног.

Ратимир отскочил в бок и удобней перехватил меч. Ему бы удивиться, отчего вдруг луна из-за туч показалась и вьюга утихла, да порадоваться, что Вьюн с переломанной шеей валяется, а Лучезара и в помине нет. Только нагой вид желтоглазого чудища не оставлял в душе ничего кроме кипящей огнем злобы. Ах, как жаль, что промахнулся предатель Вьюн, не совладал с черным псом. И теперь это пес в человечьем своем обличии клыки скалит и когтями своими размахивает.

Ратимир хотел броситься в новую атаку, но между ними вдруг возникла дрожащая фигурка княжны.

— Хватит… хватит!

И девушка осела на землю, хватаясь руками за горло. Ратимир похолодел. Да она же в крови вся!

— Сестра!

Оборотень тоже замер, но ненадолго.

— Ланушка!

И опять они бросились к осевшей на снег княжне.

В этот миг Лана даже обрадовалась своим ранам. Оба мужчины мигом о склоке позабыли. Упали на колени, обнимая с двух сторон. Ратимир прытко лоскут от рубахи оторвал, а муж осторожно обтер растопленным снегом пострадавшую шею, очищая кожу от крови.

Но мир длился не долго. Стоило немного прийти в себя, как ее опять дернули в разные стороны.

— Руки убрал, меченый, — зашипел Ратимир, — моя сестра со мной пойдет!

— Пасть закрой, коротконогий. Ее место в Стае! — зарычал оборотень.

— Не получишь!

— Попробуй возьми!

Воздух звенел от взаимной ненависти и угроз. Лана и сама почуяла, как в сердце расцветает жгучая злоба. Делят ее, как игрушку какую. Позорище!

— Хватит! — она и сама не ожидала, что голос прозвучит так звонко и громко, — Довольно пустой грызни!

Силой выпутавшись из крепких рук, она поднялась и сердито оглядела хмурых мужчин.

— Ратимир! Яр мой муж. И он спас нас!

Брат аж с лица переменился, помрачнел весь.

— Он… муж?! Нелюдь этот ошпаренный?!

Яр подобрался. Мощное тело напряглось, как перед броском, а из груди вырвался злобный рык.

— Да, муж! Любимый и единственный!

Рык тут же утих. И напряженные плечи чуть расслабились. А зря. Про его предательство Лана ни на миг не забывала!

— Да в своем ли ты уме, сестра! — воскликнул меж тем Ратимир, — Насильника любимым звать!

Она дернулась, как от жестокой пощечины. Давно похороненные ею воспоминания на миг воскресли и тенью себя прошлых пронеслись перед глазами. Но и этого хватило Ратимиру, чтобы все понять и вновь угрожающе вскинуть оружие.

— Ты лгал мне, пес меченый! Лгал! Лана, уйди! Припомню я ему всю твою боль…

Каждое злое слово ее брата ранило хуже ядовитой стрелы. Яр так и окаменел, брови нахмурил. Ну уж нет, довольно! Пора бы Ратимира в чувство привести. Лана решительно шагнула к раздухарившимуся княжичу и ладошкой отвела меч в сторону.

— Очнись брат! Погляди на меня! Разве бы стала я защищать нелюбимого? Назвала бы ненавистного мне мужчину единственным? Да, не гладко поначалу шло. Но что было, то сплыло! Теперь он мой муж! Отец моих детей! И сердце мое на веки вечные одному лишь ему принадлежит!

Обескураженный ее пылкой речью брат растерянно покачал головой.

— Но ведь…

— И слушать ничего не хочу! — оборвала княжна.

— Твой брат во многом прав, — глухо раздалось со спины. Ох, а вот и муженек ее дорогой голос подал. Славно!

— А ты! — кинулась княжна к помрачневшему мужу, — Ты молчал бы лучше! Забыл свои обещания, да?! Моего брата любимого и в застенок! На погибель верную! Как у тебя совести хватало в глаза мне смотреть, бесстыжий!

Глядя на творящееся перед носом, Ратимир чувствовал себя ушибленным на всю голову. Его нежный Лучик, тихая сестрица сначала его осадила, а теперь и за чудище взялась! Бойко отчитывала огромного, страшного нелюдя, а тот лишь глаза в сторону уводил, аки дитя кроткое. Ни рыка в ее сторону, ни пол слова. От удивления княжич даже о ненависти своей позабыл, смотрел на весь этот балаган и поверить не мог. А надо было! Врал ему Вьюн. Брехал как сивый мерин. Никакая Ланушка тут не пленница. Жена самая настоящая.

Гневная речь сестры становилась все тише и прерывистей. Девушка вдруг пошатнулась и опять схватилась за шею. Оборотень вмиг всю покорность растерял, сгреб тяжело дышащую княжну в объятья и заявил:

— Надо уходить!

— Скатертью дорога, — обронил Ратимир, — только без меня и сестры моей!

— Яр, его ведь убьют в Стае, — тихо молвила княжна.