След на воде

Я, хоть режьте, не понимала, какая связь между «бомбанутым» когда-то павильоном и убийством молодой девчонки? Что же, если человек когда-то в детской комнате на учете состоял, то его теперь во всех смертных грехах подозревать можно? Но переубеждать Димыча, особенно, когда он в таком взбудораженном состоянии — дело неблагодарное. Все равно сделает по-своему да еще и напомнит, что все бабы — по определению дуры. Жалко, конечно, Витьку, но лезть из-за этого упрямого балбеса на рожон совсем не хочется. Пусть выкручивается сам. Не надо было с Димычем связываться.

— Кстати, хотите еще пикантных подробностей? Алекс этот ваш, который не то переводчик, не то альфонс, не то санитар в выездном дурдоме, оказывается, наш земляк.

— Тоже мне новости! — фыркнула я. — Мы об этом сразу знали. Он сам сказал, что в России раньше жил, а потом с родителями уехал.

— А он не сказал, что не просто из России уехал, а еще и из нашего города? — Димыч явно наслаждался произведенным эффектом, рассматривал мое удивленное лицо и продолжать не торопился. — Мы с ним, например, вообще, в соседних школах учились.

— Это в какой он учился? — встрепенулся Вадим.

— В семьдесят девятой.

— Так там же одни уроды.

— Ну, может, потом уже и не одни уроды были. Ты не забывай, что он нас с тобой на десять лет младше. Может, там все изменилось за десять лет.

— Ни фига там не могло измениться, в семьдесят девятой школе. Ни за десять лет, ни за двадцать. Как были уродами, так ими и остались. Так этот Алекс, или как его там, из семьдесят девятой, значит? Ну, правильно, чего удивляться? Кто, кроме уродов из семьдесят девятой, в альфонсы пойдет?

— Эй, люди! — попыталась я образумить ударившихся в воспоминания выпускников соседней школы. — А при чем тут Алекс вообще? Или у нас уже сажают за то, что человек не в той школе учился? Димыч, ты зачем, вообще, про Алекса узнавал?

— Да я много про кого узнавал, — признался он. — Мало ли какая информация пригодится. Подозревать-то кого хочешь можно.

— Что значит, кого хочешь? К Алексу ты почему привязался?

— А чем он лучше других? Тем более, он не совсем и иностранец.

— Тем более, в семьдесят девятой школе учился, — поддакнул Вадим.

— При чем тут семьдесят девятая школа?! — я уже не могла спокойно смотреть, как эти два дурня веселятся в такой серьезный момент. — Какая разница, кто где учился? За что его в убийстве подозревают, объясните мне кто-нибудь.

— Ну, а почему бы его не подозревать? Чем ты недовольна опять? — не сдавался Димыч. — Немку эту, Анну, значит, подозревать можно, а Алекса нельзя? Смотри сама, водку в бокал он вполне мог подлить.

— Но он же, получается, в свой бокал подлил.

— Ну, и что? Какой был ближе, в тот и подлил. А потом поменял. Если бы Анна эта тоже сок пила, мог и в ее бокал плеснуть.

— А зачем ему Марту убивать?

— А немке зачем?

А действительно, в пылу споров с упрямым опером я как-то забыла, зачем же Анне понадобилось убивать Марту. Вроде, была у нас с Катей причина, такая ясная и логичная. А теперь все из головы вылетело.

— Ну, потому что она маньячка, — неуверенно предположила я и сразу же поняла, какой абсурдной и неубедительной эта причина выглядит.

— А с чего вы это взяли?

— Ну… так ведь только маньяки убивают без причины.

Они заржали надо мной в два голоса. Просто остановиться не могли.

А действительно, если разобраться, причин убивать Марту у Анны нет совершенно. Нам удобно было на нее думать из-за странностей в ее поведении. Но ведь чудачить за столом и убить человека — совсем не одно и то же. Да и если бы Анна была способна на убийство в моменты этих своих обострений, вряд ли она так спокойно разъезжала бы по миру. Ее в психушке держать надо в таком случае. По крайней мере, Алекс бы так запросто ее в круизы не возил.

Пока я осознавала эту очевидную вещь, Димыч продолжал перечислять причины, по которым Алекса самого не стоило сбрасывать со счетов. Кроме уже упомянутой возможности подлить водку в бокал Марты, он припомнил и физическую силу молодого парня, и знание русского языка, а значит, возможность написать ту самую злополучную записку, и даже то, что Марта считает Алекса «плохим человеком».

— Тоже мне, аргумент, — фыркнула я. — Мало ли кто кого плохим человеком считает?

— Не скажи. Марта в людях очень хорошо разбирается. Да и общалась она с ним побольше нашего, могла заметить что-то такое.

— Какое?

— Подозрительное, — не моргнув глазом, заявил Димыч. — Если прямых улик нет, то любые подозрения сгодятся. Раз уж вам так приспичило кого-то из иностранцев в убийцы записать, берите Алекса. По всем статьям подходит. А мне не мешайте работать.

Работает он, видите ли. Информацию на всех собирает. А мы, можно подумать, в бирюльки тут играем.

— Между прочим, Алекс курит, — сообщила я с равнодушным видом. — Я сама видела. И сюда, на корму, заходит время от времени. Так что, он вполне может быть тем молодым туристом, которого видел Стасик.

— Откуда известно, что он на корму заходит? Ты сама его видела?

— Нет, не сама. Его Карина видела, когда он с Анной разговаривал…