След на воде

Первое, что бросилось в глаза — дурацкий рыжий парик, который Анна носила в последние дни.

Парик лежал рыжим ворохом на столе, рядом с пустым стаканом и недопитой литровой бутылкой виски.

Анны в каюте не было.

Глава 17

— Девчонки! Парикмахершу ссаживают!

Жанна забыла, видно, что в ресторане еще полно завтракающих туристов и заорала во всю свою луженую глотку.

Помнится, именно эту фразу мы уже слышали недавно.

Я скосила глаза в окно, чтобы еще разок увидеть это представление.

Михалне в этом рейсе определенно не везло. Вчера, выйдя из каюты Анны Браух и отправившись блуждать по кораблю, она не успела даже спуститься на среднюю палубу. Прямо на узкой лестнице угодила в объятия к озадаченному старпому.

Тот, хоть и помнил, как лично махал парикмахерше ручкой на пристани старинного города Савельевска, в обморок от неожиданности не упал. Видно, последние события его достаточно закалили. А может, после того как обнаружилась неучтенная рыба в опечатанной морозилке, старпома уже ничего не могло вывести из равновесия.

Как бы там ни было, к появлению недавно ссаженной парикмахерши он отнесся как к невыполнению приказа. Со всеми вытекающими последствиями. А последствия вытекали простые и незамысловатые. Приказ должен быть выполнен, нарушения устранены.

Ночь Михална коротала в рубке, под присмотром вахтенных офицеров, предупрежденных, что отвечают за нее головой. Дремала на принесенном с палубы пластиковом креслице, привалившись плечом к стене, и время от времени коротко всхрапывала и мотала головой, будто пытаясь отогнать назойливую муху.

Рано утром старпом разбудил пленницу, надежно ухватил ее за запястье и решительно повел к выходу, в вязкий утренний туман.

К тому моменту, когда теплоход подошел к пристани Кедровка, эта парочка уже давно томилась у трапа. Старпом теперь не просто держал Михалну за руку — второй, свободной, рукой он нежно приобнимал ее за плечи. Для надежности. Как будто боялся, что продемонстрировавшая неожиданную для своей комплекции прыть парикмахерша, извернувшись, растворится в тумане, чтобы снова появиться через пару дней, как навязчивый ночной кошмар.

Наконец, «Михаил Зощенко» пришвартовался, матросы хлюпнули на залитый лужами берег деревянный трап. Старпом решительно потянул свою пленницу на выход.

Но первыми ступить на неприветливую кедровскую землю у них не получилось.

Оказалось, что с другой стороны на трап нацелился опер Захаров, до этого невидимый в тумане. Грохоча ногами по доскам и разбрызгивая лужи на берегу, Димыч стремительной торпедой унесся в едва видимую на горизонте Кедровку.

Старпом бесцеремонно стащил Михалну на берег, повернул лицом в нужном направлении и даже придал небольшое ускорение, легонько подтолкнув в спину.

Михална побрела в туман, а уже одураченный однажды старпом остался стоять на берегу, ежась от сырости. Видно, не надеялся на вахтенного матроса и решил сам, лично, воспрепятствовать проникновению неугомонной парикмахерши на борт.

В общем, ничего особо интересного я в окно не увидела.

Поняла только, что Димыч умчался в Кедровку не просто так, не достопримечательности осматривать. Даже на завтрак не пошел, так торопился. Небось, побежал телефон искать, чтобы еще какую-нибудь информацию проверить.

Интересно, что он вчера сумел узнать от Витьки?

Я вдруг вспомнила, что вчера не рассказала Димычу о том, что в каюте Анны оказалась невесть откуда взявшаяся Михална. А самой Анны мы так и не нашли. Я ему собиралась утром об этом рассказать, когда он на завтрак явится.

Теперь придется до обеда ждать. А может, ему вчера Вадим все рассказал?

Опять тоскливо заныло в животе. Навязчиво преследовала мысль, что все мы совершаем какую-то страшную ошибку.

Выйдя из ресторана через служебный вход, я нос к носу столкнулась с Витькой и ахнула от неожиданности. Почти всю левую половину его лица занимал здоровенный лиловый кровоподтек.

— Ой, Витя… — только и смогла промямлить я, ошалело разглядывая этого красавца.

— Не твое дело, — буркнул он, не дожидаясь вопроса о происхождении синяка, и резко повернувшись, зашагал прочь по коридору.

А ведь с ним вчера Димыч собирался серьезно поговорить.

Я похолодела от догадки. Неужели это Захаров его так отделал? Не хотелось в это верить. Все-таки Димыч, каким бы хамом он ни казался, человек по натуре добрый. И даже жалостливый. Я его уже второй год знаю и могу заявлять это со всей ответственностью. Или не знаю? Может, на работе он совсем другой? Может, Витькин синяк — это так, цветочки еще? Да что же он, совсем сдурел?

Я уже хотела кинуться вслед за Витькой, чтобы как-то утешить пострадавшего от милицейского произвола парня, но решила, что именно мое сочувствие его совсем не обрадует. Он же знает, что мы с Димычем близко знакомы. Подумает еще, что это я так изощренно издеваюсь.

Почти все время до обеда я проболталась на главной палубе у трапа, поджидая Захарова. Нужно было как можно быстрее рассказать ему про Михалну, оказавшуюся за каким-то лядом в каюте у иностранки. И заодно поругать за суровое обращение с несчастным Витькой.