След молнии

– Все нуждаются в матерях, – возражает она, поднимая бровь, – даже такие крутые, как ты. Но не жди от меня, что я ее заменю. У меня и так полно забот о том, как сберечь жизни моих не в меру воинственных детишек. Я понятия не имею, что с тобой делать.

– Тогда зачем мы тут сидим и разговариваем?

– Я просто хочу сказать, что если Нейзгани научил тебя свежевать кошку, это не значит, что существует только один способ. Или что кошку вообще надо свежевать.

Я морщусь, но она совершенно серьезна.

– Не пойми меня неправильно, но ты хреново воспроизводишь народные мудрости. Наверное, будет лучше ограничиться розливом напитков в баре.

Короткий взрыв смеха.

– Фу-ты, ну-ты, какая крутышка!

– Рада, что тебя это забавляет.

– О, мне совсем не смешно, Мэгги. Ты меня до смерти пугаешь. Думаю, я буду только рада, когда ты наконец уедешь.

Я вздыхаю, чувствуя себя опустошенной. Вот еще один человек, который не хочет, чтобы я была рядом.

– Уже скоро, Грейс. Очень скоро.

– Что ж… – Она вытягивает ноги, потом стучит одним башмаком по деревянному полу. – Что ж… – Долгий-долгий вздох. – Старый Чак Бегей рассказывает, что на всех выездах из Тсэ-Бонито расставлены полицейские кордоны. Главная магистраль перекрыта, и Псы-Законники трясут людей, как дьяволы, готовые порвать город на части. Чак думает, что это из-за пожара, но ты упомянула про Длиннорукого… – говорит она, позволяя имени повиснуть в вечернем воздухе.

– Скорее всего, так и есть, – признаю я.

– Они будут тебя искать?

– Может, будут. А может, и нет. Но Кая, скорее всего, видели с ним. Максимум через несколько дней кто-нибудь обязательно сложит два плюс два и захочет задать мне пару вопросов.

– Думаю, достаточно скоро они узнают, что вы с мальчиком находитесь здесь.

– Тогда, наверное, будет лучше, если мы уйдем.

– Я говорю не о том, чтобы вы уходили, – отвечает она, – а о том, чего нам следует ожидать, вот и все.

Я киваю:

– Понятно.

Она сидит молча еще несколько минут и потом говорит:

– Что ж, пойду-ка я обратно в бар. Займусь тем, что у меня получается лучше всего.

Она одаривает меня натянутой улыбкой и поднимается с кресла.

Скрип шагов по деревянному полу подсказывает мне, что мы больше не одни. Грейс поднимает глаза, и то, что она видит поверх моего плеча, заставляет ее улыбнуться по-настоящему.

– Какой красивый молодой человек, – говорит она, и я понимаю, что это может быть только о Кае. – Теперь понятно, почему Мэгги притащила тебя сюда и позволила нам тебя подштопать. Но тебе стоит научиться самообороне. Если ты с этой девочкой продолжишь бодаться с Псами-Законниками, то тебе придется учиться давать сдачи. Ты меня понял?

– Так точно, мэм! – доносится откуда-то сзади голос Кая.

Я почти вижу отблеск той ослепительной улыбки, которой он сейчас одаривает Грейс.

Грейс кладет руку мне на плечо. Я напрягаюсь от прикосновения, но она, сделав вид, что не заметила этого, наклоняется к моему уху:

– Подумай над моими словами, Мэгги. – Грейс выпрямляется и указывает на Кая: – А ты заставь ее слушать, потому что меня она слушать не хочет. Почему-то мне кажется, что такой красивый молодой человек, как ты, имеет все возможности заставить девушку отнестись к себе всерьез.

– Господи, Грейс! – смущенно говорю я.

Но Кай ловко выкручивается из этой неловкой ситуации. Он произносит шутку про свой серебряный язык, который очень любят дамы, от чего Грейс, рассмеявшись, объявляет себя шокированной и слишком старой для всего этого. Потом она спускается по лестнице, пересекает пыльный двор и возвращается в бар. Я наблюдаю за ней, пока дверь не захлопывается.

Кай присаживается в кресло-качалку рядом со мной.

– Не думал, что твое военизированное убежище окажется долбаным баром. Оказывается, ты небезнадежна, Мэгз.

Теперь на Кае совсем другая одежда. Красная футболка с принтом «AC/DC» на груди и черные брюки-карго[64]. Кроме того, на нем настоящие военные ботинки – из тех, которые высотой до середины икр и на шнуровке. Размер одежды слишком маленький для гардероба близнецов, но и слишком большой для ребенка у ворот, поэтому я делаю вывод, что она из кучи тряпья, которую Грейс держит специально для своих нескончаемых гостей-неудачников. В любом случае она намного лучше, чем парадный костюм и модные туфли.

Черные волосы Кая мокры и зачесаны назад, а не торчат в обычном тщательно выстроенном беспорядке. Лицо выглядит безупречно – гладкая кожа на высоких скулах, полные губы изогнуты в полуулыбке. Но глаза его покраснели, и мне приходит в голову, что он наверняка плакал, причем не из-за себя, а из-за Таха. И тот факт, что я не могу проронить ни единой слезинки по своему другу, который спасал меня не раз и не два, ложится на сердце десятитонным грузом. Я молюсь, чтобы Грейс оказалась права со своей банальной мудростью о том, что все скорбят по-разному. И о том, чтобы я вообще оказалась способной скорбеть.

Я ощущаю какой-то непорядок в его внешности, и наконец в голове моей щелкает.

– Какого черта, Кай? Твое лицо! Оно безупречно!

– Наконец-то ты нашла в себе силы признаться, что находишь меня привлекательным.