След молнии

– Так вот почему ты решил, что сможешь поговорить с Длинноруким? Ты не боялся получить травму, потому что знал, что вылечишься?

Кай медлит, прежде чем ответить.

– Типа того, – наконец признается он. – Но он набросился на меня со спины прежде, чем я успел что-то сказать. Взял в удушающий захват, чтобы я не мог говорить. И начал что-то кричать о… – Кай колеблется и решает не говорить то, что хотел сказать. – Это было глупо. Я повел себя глупо. Хотя следовало такое предвидеть. Я просто подумал, что вчерашние мои слова на него по-прежнему будут действовать.

– С такими ребятами, как Длиннорукий, это не работает. Все Псы одинаковые.

– Да, когда нет возможности их вразумить. Но у меня не было даже шанса. Вот если бы…

– Кай!

Он поднимает руку в знак капитуляции:

– Ты права. Ты права. Я облажался. Рад, что ты оказалась там и сыграла роль героя.

Мне хочется рассмеяться, но смех застревает в горле.

– Вообще-то герои не стреляют в полицейских. Подбери другое слово.

– Я уже подобрал, – отвечает он тихо и настойчиво.

Я краснею под тяжестью его взгляда и сумрачных вспышек в глазах. Он берет меня за руку, и я впервые ее не отдергиваю. Мы молча сидим и смотрим на чистое небо и тонкую линию облаков над горизонтом, окрашенных в оранжевые, пурпурные и темно-синие оттенки. Из «Всеамериканского бара» доносится музыка в стиле кантри. Вечеринка набирает обороты.

– Хочешь поговорить о дедушке?

– Нет.

– Мэгги…

Я убираю руку.

– Скажешь еще хоть слово, и я уйду.

Кай откидывается назад и проводит рукой по глазам. Ладонь становится влажной. Я знаю, что должна попытаться утешить его. Но не могу. От одной этой мысли в душе поднимается нечто вроде ужаса. Он снова вытирает лицо, на этот раз краем футболки. Проходит несколько минут, прежде чем он начинает говорить:

– Я слышал, ты сказала дочери Грейс, что уезжаешь…

Его голос хриплый, но в хрипоте этой слышится и другая эмоция помимо печали. Какое-то напряжение. Волнение. Что-то такое, наверное, что имеет смысл.

– Ага. Говорила. Так и есть.

– Тогда почему же ты не уехала?

– Не знаю.

И это честный ответ. Честный настолько, насколько я могу себе позволить. В остальном я не могу признаться ни ему, ни себе. Я даже не уверена точно, есть ли это «остальное».

Я жду, что он начнет подталкивать меня к этому – поумничает или скажет по обычаю какую-нибудь дурацкую шутку, чтобы попытаться развеять темноту, сгустившуюся между нами. Но он молчит.

– Кай… – заговариваю я первой.

– Ненавижу всю эту депрессивную херню, – прерывает он меня со смехом и проводит рукой по волосам, заставляя их встать дыбом. – Люди умирают, верно? Черт возьми, да они все время мрут!

– Мы не можем точно знать…

Он выпрямляется в кресле и склоняется ко мне:.

– Живи, пока есть возможность, да? Так обычно говорят?

– Кто говорит? – осторожно спрашиваю я, опасаясь внезапной перемены его настроения.

– Не знаю. Люди. – Он смотрит на меня, пока в нем что-то не ломается и он не падает обратно в кресло. Затем, издав короткий горький смешок, он поворачивается ко мне с улыбкой: – Как думаешь, у меня получится уговорить тебя выпить по паре кружек пива и потанцевать под кантри?

Но я думаю совсем о другом, поэтому говорю ему:

– Ты должен уйти, Кай. Так будет безопаснее.

– Уйти?

– Сейчас самое время. Ты не понимаешь, во что влип. И дальше будет только хуже. Думаю, тебе пора уходить. – Мой голос силен. Убедителен. Так хорошо я никогда в жизни не лгала. – Уверена, что кто-нибудь из близнецов Грейс сможет отвезти тебя как можно дальше от Стены. Отсюда до открытой пустыни не больше двадцати миль. Кругом Зона Шахматной Доски, никаких полицейских.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – Он делает паузу. – А что будешь делать ты?

– Мне все еще нужно найти колдуна, помнишь?

Он молчит с минуту.

– Я не могу уйти.

– Нет, – возражаю я, – будет неправильно, если ты останешься. Ты потерял… В любом случае сейчас самое время. Я знаю, ты не можешь вернуться в Бурке, но есть и другие места. Озеро Пауэлл, например. Или Нью-Денвер. А еще лучше…

– Я сказал, не могу!

– Но…

– Мэгги, стоп! Я никуда не пойду.

Его глаза впиваются в мои, и в них кипит пламя угасающего заката.

На секунду я сбиваюсь с мыслей. Вместо этого почему-то начинаю вспоминать о том, как его рука была в моей, и о том, как его смех вытаскивал меня из мрачных закоулков подсознания.

– Скажи «да», Мэгз, – говорит он тихим настойчивым голосом. – Попроси меня остаться.

Я закрываю глаза и вдыхаю ночной воздух.

– Остаться?

– Конечно. Мы же напарники.

Спустя некоторое время я встаю и засовываю дробовик в кобуру за спиной. Руки по привычке проверяют оружие: ножи, ружье, патроны в патронташе вокруг бедер, полупустой «глок», засунутый за пояс. Затем я одариваю Кая улыбкой.

– Тогда пошли.

– Что бы вы ни собрались делать, но придется подождать, – останавливает меня чей-то голос.