След хищника

Она взяла меня за руку, и мы вдвоем зашагали, как старые друзья, назад к «Лендроверу» и коврику. Миранда лежала на спине и дремала, а Доминик развалился у нее на животе. Его глаза тоже были закрыты, круглая привлекательная мордашка расслаблена.

– Бедный малыш, – прошептала Попси. – Так жаль его поднимать.

Миранду разбудила вернувшаяся Алисия. Доминик все еще спал, когда мы короткой дорогой отправились домой. На одной из кочек машину тряхнуло, и он, видимо, проснулся, поскольку я увидел, как он сел на руках у Миранды, а затем снова лег, а Миранда склонилась к нему, будто слушая.

Алисия метнула на меня безумный взгляд и тоже наклонилась послушать, но за шумом мотора я ничего не слышал, да к тому же я не видел, чтобы губы Доминика пошевелились.

– Останови, – сказала Алисия Попси, и та, заслышав в ее голосе требовательность, послушалась. Доминик напевал мелодию.

Несколько секунд я слушают тихое мычание. Поначалу мне подумалось, что он мурлычет что-то непонятное, хотя уж точно не на одной ноте.

– Знаешь, что это? – ошеломленно сказала Алисия, когда мальчик замолчал. – Просто не могу поверить.

– Так что? – спросил я.

Вместо ответа она снова пропела музыкальную фразу, в точности как Доминик. Он сел на коленях у Миранды и посмотрел на нее, явно заинтересовавшись.

– Он знает ее! – воскликнула Алисия. – Доминик ее слышал!

– Да, дорогуша, – спокойно сказала Попси. – Мы видим. Теперь мы можем ехать?

– Ты не понимаешь, – едва дыша сказала Алисия. – Это же из «Трубадура»! Хор солдат.

Я уставился ей в лицо.

– Ты хочешь сказать... – начал было я.

Она кивнула.

– Я шесть недель слушала его по пять раз на дню.

– О чем вы? – спросила Миранда. – Доминик не знает никаких опер.

Ни я, ни Джон не любим оперу. Доминик знает только детские песенки. Он мгновенно их схватывает. Я ставлю их ему на кассетах.

– Господи, – с трепетом сказал я. – Попси, поезжай домой. Все в порядке.

Попси добродушно пожала плечами, завела машину и отвезла нас домой. Я сразу же пошел к своей машине за кейсом и принес его в кухню.

– Миранда, – сказал я, – я хочу, чтобы Доминик посмотрел на одну картинку.

Она встревожилась, но препятствовать не стала Она сидела за кухонным столом с Домиником на коленях, а я вынул один из фотороботов Джузеппе и положил фотографию лицом кверху на стол. Миранда с волнением ждала, что Доминик испугается, но ничего не случилось. Он некоторое время спокойно смотрел на портрет, затем отвернулся, прижался к Миранде, уткнувшись носом ей в шею.

Слегка вздохнув, я убрал фоторобот в кейс и кивнул в ответ на предложенную Попси вечную чашку кофе.

– Чао, бамбино, – сказал Доминик. Мы с Алисией резко обернулись, словно нас дерну ли за ниточку.

– Что ты сказал? – спросила его Алисия, и Доминик еще глубже зарылся в волосы Миранды.

– Он сказал «чао, бамбино», – ответил я.

– Да... я так и думала...

– Он понимает по-итальянски? – спросил я Миранду.

– Да нет, конечно же.

– "Пока, малыш", – сказала Попси. – Разве он не так сказал?

Я снова вынул фоторобот Джузеппе и положил его на стол.

– Доминик, милый мой малыш, – сказал я, – как зовут этого человека?

Большущие глазищи стрельнули в мою сторону, но он не сказал ни слова.

– Его зовут... Майкл? – спросил я.

Доминик покачал головой – еле заметно, но явно отрицательно.

– Может, Дэвид?

То же самое.

– Джузеппе?

Доминик даже не сморгнул. Покачал головой. Я немного поразмыслил.

– Его зовут Питер?

Доминик просто смотрел на меня.

– А может, Доминик?

Малыш чуть ли не улыбался. Покачал головой.

– Джон?

Снова отрицание.

– Может, Питер?

Доминик довольно долго молчал, затем медленно, едва заметно кивнул.

– Кто этот Питер? – спросила Алисия.

– Тот, кто забрал его в лодку.

Доминик протянул руку, коротко ткнул в нарисованное лицо пальчиком и тут же отдернул.

– Чао, бамбино, – снова сказал он и прижался к Миранде.

Хотя бы одно стало совершенно ясно, подумал я. Пугал Доминика не Джузеппе-Питер. Малышу, как и Алисии, он нравился.

– Думаю, мальчик не заговорит, – сказал Иглер. – Суперинтендант Райтсворт сказал мне, что он пытался разговорить мальчика, но тот был в шоке, да и мать противилась.

– М-м, – сказал я. – Все-таки это было вчера. Сегодня Доминик явно опознал человека на фотороботе как одного из похитителей, известного ему под именем Питер.

– Насколько, по-вашему, можно полагаться на показания ребенка?

– Они весьма достоверны. Он явно его знает.

– Отлично. А этот Питер – я думаю, что это один из бандитов, чей голос записан на пленку, – он итальянец?

– Да. Доминик усвоил от него два слова – «чао, бамбино».

– Ах ты, лапочка, – загадочно протянул Иглер.

– Сдается еще, – сказал я, – что этот Джузеппе-Питер большой поклонник Верди. Алисия Ченчи говорила, что ее похитители постоянно крутили ей три оперы Верди. Доминик напевал хор солдат из «Трубадура» – одной из этих опер; Вы, случаем, не находили в том доме кассетник?

– Да. – Он говорил так, будто его уже ничто не могло удивить. Наверху, в той комнате, где держали мальчика. Там было только две кассеты.

Одна с поп-музыкой, вторая, парни, с оперой Верди. Да-да, «Трубадур».