Скрытые чувства

– Но ведь это ты занят. Что изменится, если я к тебе перееду?

Туше. Она, конечно, права. Просто так совпало, что Жанна вошла в мою жизнь в один из самых сложных ее периодов. Если отбросить собственные хотелки и рассуждать здраво, для нее вообще пока лучше держаться от меня подальше. Проблема в том, что я не могу. Я все время о ней думаю. Меня как наркомана к ней тянет. Еще и еще.

– Ты будешь рядом, когда засыпаю. И когда просыпаюсь – тоже.

– Очень удобно. Но, может, мы подумаем и обо мне?

– Что ты имеешь в виду? – оборачиваюсь.

– Только то, что скоро начнется учебный год, и мне будет намного удобнее в городе.

Логично. Даже не поспоришь. Ну, не заставлять же мне ее бросить институт? Я киваю, вроде как согласившись. Но на душе все равно остается неприятный осадок. Как тогда, когда я, придурок, намекнул ей на минет, а она в ужасе отшатнулась. Нет, я, конечно, понимаю. Жанна – девочка неопытная. И все, что я с ней делаю, может быть, для нее… слишком. По-хорошему, мне нужно набраться терпения и просто выучить ее под себя. Но, удивительное дело, та ситуация так больно ударяет по самолюбию, что я не могу себя заставить даже мысленно к ней вернуться. Не позволяет гордость. Я не оголодавший нищий, чтобы униженно просить… Или подбирать брошенные с барского плеча объедки.

– Как знаешь, – веду плечами, и на том мы заканчиваем наш разговор, потому как он совершенно бессмыслен. Я не знаю, есть ли способ заставить ее захотеть меня так же, как ее хочу я. Безоглядно. Но когда дело до ходит до секса, мне кажется, что я к этому близок.

Осень сменяет лето, а я до поры до времени того даже не замечаю. Проблем столько, что как-то не до погоды. В окно и то некогда посмотреть. Время несется сквозь меня, оседая на плечах легкой тяжестью. Я чертовски устал. Дни сливаются в бесконечную ленту кинопленки. А я уже не понимаю, на хрена мне это все? Бросить бы к чертям. И пусть другой идиот с этим ебется. Но бросить – означает сдаться. И позволить тем, кто только и ждет, когда я оступлюсь, взять над собой верх. Это не по мне совсем. К тому же я понимаю, какой может быть цена слабости. И не собираюсь ее платить.

А потому, несмотря на свою усталость, я очень внимательно и глубоко прорабатываю ситуацию. В моем окружении не так уж много людей, имеющих, что называется, доступ к телу.

Под подозрением, конечно, и Инна. Собственно, в моем списке она одна из первых. То, что мы с ней были вместе – отнюдь не играет ей на руку. Скорее даже наоборот. И пусть ее вдоль и поперек проверили, прежде чем выдать нужный допуск, теперь это ничего не значит. Порвал-то я с ней значительно позже. И повод мне мстить у неё появился не так-то давно.

– Звонил ваш стоматолог по поводу коронки на…

– Я его наберу, – злюсь какого-то хрена. А Инна в привычной спокойной манере кивает. Медлит секунду, будто не уверена в том, что ей стоит это делать, но все же предлагает:

– Иван Савельич, давайте я все же ужин закажу?

Это такой намек, что я отощал?

– Нет, спасибо.

Не знаю, почему упрямлюсь. Может быть, потому, что мне невыносимо осознавать, что я в ней ошибся? Хотя тому пока нет доказательств. Да и вообще…

Неосторожно задеваю папку с документами, которые Инна только что принесла. Папка падает. Инна тянется собрать разбросанные по полу листы.

– Я сам! – гашу ее порыв окриком. Наклоняюсь к проклятым бумажкам и, скрученный острым приступом боли, с шипением заваливаюсь на ковер.

– Что случилось? Спина, да? – Инна опускается на колени. Прямо возле руки, которой я для надежности упираюсь в пол.

– Твою ж мать…

– Сейчас-сейчас. Погоди. Давай, обхвати меня. Здесь до дивана недалеко. Сможешь добраться? Или мне прямо тут укол ставить?

Боль чуть отпускает. Я поднимаю взгляд и кошусь из-под бровей на Инну. Ситуация – глупее не придумаешь. Но не скорую же мне вызывать, лишний раз показывая шакалью свою слабость. Хотя, если и она примкнула к их стае… Ноздри яростно раздуваются.

– Дойду. Набирай шприц.

Чертов радикулит. Кряхтя, как дед, перебираюсь на диван. Расстегиваю ремень, ширинку. Тут пошевелиться больно, не то что снять штаны. И неловко до чертей опять же. Хотя Инна сто раз видела меня голым. Да и уколы мне ставила не единожды.

–  Я помогу. Ты только на бок перевернись.

Она уже давно перешла на ты, но я молчу и не поправляю. Глупо  требовать соблюдения субординации, когда ты с голой задницей. К тому же мне вообще не до этого. Скрутило меня в самом деле жестоко. Инна так близко, что я невольно улавливаю её сочный аромат. Мое тело рефлекторно откликается, несмотря на боль и отсутствие осмысленного интереса. Интересная штука – память. Я как собака Павлова. Еще чуть-чуть, и слюни потекут.

Влажная ватка проходится по коже. И мои мышцы конвульсивно сжимаются.

– Расслабься.

Легко сказать. Но прежде, чем я успеваю огрызнуться, она отвешивает мне звонкий шлепок. Укуса иглы я не чувствую. Морщусь, лишь когда Инна начинает вводить лекарство.

– Ты меня ударила! – говнюсь я, чтобы разбавить возникшую неловкость, и чуть приподнимаюсь, собираясь вернуть на место брюки. Инна выбрасывает шприц в корзину.