Скрытые чувства

Иван звонит, когда я уже лежу в кровати. Сна нет ни в одном глазу…

– Привет.

– Привет. Звоню сказать, чтобы ты меня и сегодня не ждала. Не разбудил? Я только опомнился…

– Нет. Опять будешь ночевать в офисе? – огорчение в моем голосе искреннее. Сейчас мне совершенно не хочется оставаться одной.

– Угу.

– Бедный.

– Все не так плохо. У меня здесь есть комната отдыха.

– А вообще как? У тебя все хорошо?

Нет, я понимаю, что он не станет мне рассказывать о работе. Просто если человек вынужден ночевать в офисе, значит, что-то там не ладится, так?

– Да как обычно. Лучше расскажи, как погуляла? – интересуется Иван, прежде чем его кто-то отвлекает. И я понимаю, что ему совершенно не до меня.

– Нормально. Расскажу при встрече. Завтра?

– Если удастся вырваться на обед.

На том мы и прощаемся. Ночь проходит в мыслях. Сплю урывками. Снится то детство, то Илья… Но это не очень хороший сон. Он какой-то тревожный. Просыпаюсь в холодном поту. Пол заливает льющееся в окно солнце. Я встаю и бреду в душ. Прохладная вода смывает морок. Готовлю кофе и утыкаюсь в телефон. У меня сразу несколько не отвеченных. От Лерки пропускаю и зависаю на сообщении от Ильи. Это наши фотки. Без всяких приписок. Вот мы целуемся в фотобудке. Вот стоим, по-идиотски вывалив языки. А вот мы в профиль. Повернуты друг к другу. Моя рука заброшена на его шею. Его – накрыла мою попу.

Папа, случайно увидев это фото, рвал и метал. А мама после провела для меня лекцию о пользе контрацепции. Она опоздала с этим буквально на пару дней. На этих фото я уже женщина. Его женщина… И только его.

А теперь нет.

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Как преступница, сворачиваю приложение и мчу открывать. На пороге – Князев. Помятый и здорово осунувшийся.

– Привет.

– Привет.

Он жарко меня целует, мнет в ладонях ягодицы. Трется своей покрытой щетиной щекой о мою. Я легонько дрожу, чувствуя, как он по мне скучал. В тишине квартиры отчетливо слышно, как урчит у него в животе. Иван отстраняется и хмыкает.

– Прости. Не жрал толком два дня.

– Черт. И у меня в холодильнике мышь повесилась.

Князев как-то устало машет рукой, мол, ничего. И снова меня целует. Мы пятимся к моей комнате. Заходим. Он опускается на кровать, но вместо того, чтобы продолжить, утомленно откидывается затылком на стену и закрывает глаза. Как же он устал! Я, полураздетая, замираю посреди комнаты. Что делать дальше – не знаю. Будто почувствовав это мое замешательство, Иван чуть приподнимает отяжелевшие веки и одной рукой дергает пряжку ремня.

– Боюсь, сегодня потрудиться придется тебе, – криво улыбается он, одной рукой обхватив мошонку, а другой с силой проходится по стволу. Я киваю. Учащенно дыша, подхожу ближе. Иван обхватывает мое запястье и тянет вниз. И только тогда я по-настоящему понимаю, что он имел в виду.

Он хочет, чтобы я сделала это ртом. Но я не могу. Меня стопорит в ту же секунду. Приходится притвориться, что я не поняла его намека. Отворачиваюсь и неловко забираюсь ему на колени. Это тоже довольно откровенно. Это – компромисс. Удерживая его за плечи, трусь о восставший член. Князев шипит. Сыплет ругательствами. Достает из кармана презерватив и в одно касание умело раскатывает по стволу. Медлить нет причин. Я вообще хочу, чтобы это поскорее закончилось. Чем угодно закончилось. Мне все равно. Я приподнимаюсь, утыкаюсь лбом в его плечо и медленно насаживаюсь на его каменно-твердый ствол. В тот же момент, он тянет меня за волосы, вынуждая смотреть ему прямо в глаза. И держит, и давит, и заставляет меня искать большего… Притупляет стыд, высвобождая что-то потаенное, стертое эволюцией, но все еще остающееся в нас. Когда приходит оргазм, я повисаю на нем без сил. Я полностью опустошена… Я выпотрошена происходящим. Я нанизана на него, как редкая коллекционная бабочка на булавку.

Неуклюже слезаю с его колен. Падаю на спину. Князев смотрит на меня, не отрывая глаз. Его грудь тяжело вздымается. Он стаскивает использованный презерватив. Брюки. Зажимает между пальцев сосок, глядя на меня очень странно. Задумчиво даже.

– Не против, если я схожу в душ?

– Нет, – выдыхаю. – Там чистое полотенце.

Он отходит от меня, будто это не он меня только что ласкал. Натягивает трусы, идет к двери и застывает нос к носу с моей… мамой.

– Иван Савельевич? А… что…

Кажется, еще немного, и ее хватит удар! Я вскакиваю и замираю в нелепой позе посреди комнаты.

– Мама? А ты почему мне не сказала, что возвращаешься?!

Ну, да. Лучшая защита – это нападение. Мать сглатывает. Закрывает глаза. Представляю, как мы сейчас выглядим! С одной стороны, мне ужасно стыдно. С другой… А чего она, собственно, хотела, оставляя меня одну?!

– Я думаю, тебе лучше одеться, – вот и все, что она говорит. Я краснею, хватаю халатик.

– Я сейчас оденусь, и мы поговорим, – замечает Князев, даже не потрудившись скрыть кривую улыбку. Все же нечеловеческое у него самообладание. Мне о таком не приходится даже мечтать.

– Вот еще! О чем тут говорить? Мы взрослые… – кипячусь я, но он меня прерывает одним коротким словом: