Сколько зим…

Аполлон, не стесняясь, разглядывал ее тонкие белые пальцы, длинные, заостренные ногти.

- Молодые девушки везде одинаковы, - ответила Анастасия. Ей все-таки нравился этот геолог из Москвы. И она добавила: - Дважды в год лета не бывает.

Аполлон усмехнулся:

- Стар будешь, а молод - никогда.

- Вот именно. - Анастасия силилась побороть смущение. И даже страх. Как ни суди, но внучке или там племяннице кубанского казака ни к чему болтать по-французски с незнакомым человеком. Однако что-то было в этом мужчине располагающее к откровенности. Кажется, глаза, умные и ласковые. Она не могла сердиться, глядя в них. Она только сказала:

- До свидания.

6

Каиров сразу узнал певучий голос уполномоченного ГПУ. Даже в трубке чистый и немного протяжный, будто человек, произносивший слова, хотел их пропеть, но потом передумал, а звучание осталось.

- Мирзо Иванович, милый, ожидаешь?

Каиров ответил:

- Мирзо Иванович человек терпеливый. Более терпеливый, чем квочка.

Уполномоченный захохотал:

- Так не пойдет… Мужчина! Азиат! И вдруг квочка. А почему не сокол, высматривающий добычу?

- Какой сокол?.. Зачем душу крутишь? Говори прямо, ты ко мне придешь или я к тебе.

- Ни то и ни другое. Сапожник молчит.

- Значит, еще не время.

- Там виднее.

- Звони.

- Домой?

- Что говоришь? - удивился Каиров. - Я у себя. В милиции. Часы есть. Смотри на стрелки.

Была пауза. Видимо, уполномоченный действительно смотрел на часы.

- Двадцать минут третьего, - донеслось из трубки.

- Вот видишь. Скоро утро.

- Хорошо бы выпить крепкого чая. Всего, Мирзо Иванович.

Положив трубку, Каиров очень зримо представил большой фарфоровый чайник с двумя красными маками на боках, которым уполномоченный гордился, солдатскую эмалированную кружку и подумал, что неплохо бы и в милиции завести чайник, а может быть, самовар, чтобы вот такой глухой ночью ребята могли побаловаться кипяточком. Он и сам любил горячий чай со свежей душистой заваркой. И чтобы варенье было в кругленьких белых розетках с какими-нибудь маленькими цветочками, вишневое варенье, сливовое и обязательно из алычи. И хорошо, когда за окном ветер, и голые ветки трутся о стекло, и тучи спешат, деловые, озабоченные… Тогда чай уже не чай, а наслаждение, словно добрая баня или верховая езда. Впрочем, при одном условии: если на сердце не щемит, если на сердце все спокойно. В противном случае лучше пить вино, или чачу, или простую водку. Но только немного, ради просветления…

Каиров стиснул виски ладонями, голова раскалывалась и без вина. Он поднялся. Медленно подошел к двери, погасил свет, щелкнув выключателем, и вышел в коридор.

Дверь в туалет была распахнута. В коридоре пахло хлоркой и аммиаком, и слышно было, как журчит вода, заполняя бачок.

«Кто из врачей дежурит сегодня в милиции?» - подумал Каиров, но вспомнить не смог.

Доктор Челни сидел за столом в сером двубортном пиджаке, белой накрахмаленной рубашке, при галстуке цвета морской волны. Перед ним на газете пыхтел никелированный чайник, на блюдцах стояли две чашки, высокие, темно-бордовые, с золотой каемкой, а ручки у них были такие тонкие, такие изящные, что боязно было притронуться. В маленьких белых розетках лежало варенье. И на розетках были нарисованы мелкие цветы. Каиров различал это ясно.

Челни виновато сказал:

- Я совсем забыл про вишневое варенье. Но это из персиков, - он показал на среднюю розетку, - необыкновенно ароматное. Я бы сказал, нектар.

Каиров на какое-то время закрыл ладонью глаза. Ему показалось, что он спит стоя. Не отнимая ладони, он глухо проговорил:

- Я пришел за таблеткой, Семен Семенович. Пожалуйста, как в прошлый раз. Тогда головная боль прошла быстро и усталость вместе с ней тоже.

- Кофеин, - засуетился Челни, семенящей походкой подошел к шкафу, растворил дверки, выдвинул верхний ящик. - Вот.

Он вынул из бумажного пакетика белую таблетку.

- Запьете чаем. При содействии горячей воды она быстро растворится в организме. Через три-пять минут вы почувствуете облегчение. Садитесь, Мирзо Иванович.

Челни подвинул к нему чашку и налил в нее чай.

Каиров понял, что он не спит, а только очень устал, И не дело и не время удивляться по поводу такого пустяка, как накрытый для чая стол.

- Сегодня спокойная ночь, - сказал Челни, может, просто для того, чтобы начать разговор.

- Ночь и должна быть спокойной. Так задумано природой. К сожалению, не все задуманное осуществимо.

- Потому что мир вещей существует вне нашего сознания…

- И каждая вещь в себе принципиально непознаваема.

- Вы читали Канта, Мирзо Иванович!

- Когда в пятнадцатом году я сидел в Екатеринодаре в политическом изоляторе, у меня было время и на чтени, и на раздумья…

Вам не кажется, что Кант сильно страшился будущего? И только потому хотел примирить идеализм с материализмом.

- Красивые домыслы, Семен Семенович. Кант путал божий дар с яичницей.

Челни иронически улыбнулся:

- Так просто.