Сколько цветов у неба?

– Там талантливый дизайнер, – согласился Артем. – И вот еще что, для итальянской выставки будет одна замена. Я решил убрать «Столичный мотив» и заменить его на портрет.

– Какой портрет? – в голосе Сержа почувствовалась хорошо знакомая вкрадчивость.

– Женский.

– Я его видел?

– Нет, это новая работа.

– А «Столичный мотив» – проверенная. О ней всегда пишут с восторгом и часто упоминают в книге отзывов. Мы должны в Италии прогреметь, понимаешь? Это наш старт и задел для других выставок такого уровня.

Серж прав, такого уровня выставки у него еще не было. Акварели в Болгарии – всего лишь небольшая частная галерея. От нее прорыва ждать не приходится. Так, потешить самолюбие, выложить на странице соцсети очередное событие, оповестить об укреплении международного признания. Но на деле… на деле старт будет позже, в одном из крупнейших римских выставочных центров. Серж не хотел рисковать. И Артем его понимал, но решил настоять на своем.

– Я хочу отвезти новый портрет в Рим.

– Слушай, подъезжай ко мне, мы все обсудим, заодно и каталог посмотришь.

– Заскочу ближе к шести.

– Вот и славно.

В шесть Серж оказался не один. К нему на огонек заглянул Пересвистов, тот самый критик, который писал вступительную статью.

– А вот и наш Артем, – приветствовал Вольского Серж, – проходи. Смотри, какие каталоги получились. Я уже парочку презентовал Владимиру Николаевичу.

– Я, пожалуй, у вас еще попрошу парочку, – ответил Пересвистов, – иногда, знаете ли, требуются презенты нужным людям.

– Конечно-конечно, – Серж улыбался так радушно, что блеск его безупречных белоснежных зубов перебивал блеск перламутровой булавки на шелковом платке.

У Лисицкого была новая забава – он носил футболки с затейливо завязанными и закрепленными шейными платками.

– Ну, что скажешь? – спросил он Артема, вручая ему каталог.

Вольский полистал свой экземпляр, ощутил приятную тяжесть в руке, плотность страниц, оценил качество печати и – в который раз – простоту и строгость дизайна. Права лиса Аня – настоящий дизайнер тоже художник. Они коллеги.

– Мне нравится.

– Владимир Николаевич, еще раз спасибо за помощь. Без вашего веского и ценного слова каталог был бы не тот, – Лисицкий выполнял за Артема его работу.

– Ну что вы, – снисходительно улыбнулся Пересвистов, который прекрасно знал себе цену.

– Да, огромное вам спасибо, – присоединился Артем. – Предстоящая выставка очень важна, и то, что вы не отказались…

– Разве я могу отказать таланту? – теперь снисхождение Пересвистова было не только в улыбке, но и во взгляде.

«Да-да, – говорили эти глаза, – я знаю, как важно для вас было получить меня. Кто вы, художники, без критиков?»

«А кто вы, критики, без нас? – захотелось ответить Артему. – Чувствуете себя вершителями судеб? Мы работает, ищем, порой вылезаем из мастерской, только чтобы поспать, а то и засыпаем там, мучаемся, снова работаем, многое не получается, но что-то, бывает, оказывается достойным. А потом приходите вы со своим всезнающим взглядом и цепляете ярлыки “бездарно”, “убожество”, “вот это, пожалуй, даже интересно”, а сами не в состоянии и яблоко нарисовать».

Все это он, конечно, вслух не сказал, лишь улыбнулся, тоже слегка снисходительно. Да, мол, я талант.

– Слушай, – продолжал вести светскую беседу Серж. – Разговаривал вчера с Ангелиной. Она сказала, что ты ей втюхивал работу ДекARTа. Это правда?

– От тебя ничего не утаишь, – Артем закрыл каталог.

– Кто такой ДекART? – поинтересовался Пересвистов.

– А вы не знаете? – повернулся к нему Вольский. Тон его вопроса подразумевал продолжение «странно-странно, что вы ничего не слышали о ДекARTе». – Это молодой и талантливый художник.

– Любопытно, надо будет познакомиться с ним поближе, – проговорил Пересвистов, а потом посмотрел на часы и поднялся, не забыв захватить все свои экземпляры. – Мне пора, приятно было увидеться.

– И нам, – снова блеснул радушной улыбкой Серж. – Если вдруг потребуются еще экземпляры, – он выразительно посмотрел на каталоги, – обращайтесь. Сколько надо, столько и предоставим.

– Вы очень добры, – милостиво улыбнулся в ответ Пересвистов.

– До свидания, – простился Артем.

Когда именитый критик удалился, Лисицкий улыбаться перестал.

– У меня даже челюсть свело от постоянной демонстрации радости, – пожаловался Серж, – а ты мог бы быть и поприветливей.

– Терпеть его не могу, – признался Артем.

– Я тоже, но тут, знаешь, выбирать не приходится. Нравится не нравится, а дружить надо.

И тут позвонил Глеб.

– Я тебе перезвоню, – сказал Вольский в трубку, прежде чем отключиться.

У Сержа он задержался. Они долго спорили по поводу портрета. Лисицкий признавал, что последнее слово за Артемом, потому что он автор, но все же уговаривал подумать хорошенько еще раз. Артем, зная безупречное чутье Сержа и его понимание рынка, почти всегда прислушивался к мнению Лисицкого. Но не в этот раз. Артем хотел показать портрет Риму, а Рим – портрету.

– Ну хорошо, – сдался Серж. – Бери свой портрет, но «Столичный мотив» оставь. Исключи «Желтый день».

– Согласен.

Это был компромисс.