Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

Alors cet oiseau d’'eb`ene induisant ma triste imagination au sourire, par le grave et s'ev`ere d'ecorum de la contenance qu’il e^ut: «Quoique ta cr^ete soit chauve et rase, non! dis-je, tu n’es pas pour s^ur un poltron, spectral, lugubre et ancien Corbeau, errant loin du rivage de Nuit – dis-moi quel est ton nom seigneurial au rivage plutonien de Nuit.»Le Corbeau dit: «Jamais plus».

Je m’'emerveillai fort d’entendre ce disgracieux volatile s’'enoncer aussi clairement, quoique sa r'eponse n’e^ut que peu de sens et peu d’`a-propos; car on ne peut s’emp^echer de convenir que nul homme vivant n’e^ut encore l’heur de voir un oiseau au-dessus de la porte de sa chambre – un oiseau ou toute autre b^ete sur le buste sculpt'e, au-dessus de la porte de sa chambre, avec un nom tel que: «Jamais plus».

Mais le Corbeau, perch'e solitairement sur la buste placide, parla ce seul mot comme si, son ^ame, en ce seul moment, il la r'epandait. Je ne prof'erai donc rien de plus: il n’agita donc pas de plume – jusqu’`a ce que je fis `a peine davantage que marmotter «D’autres amis d'ej`a ont pris leur vol – demain il me laissera comme mes Esp'erances d'ej`a ont pris leur vol.» Alors l’oiseau dit: «Jamais plus». (Mallarm'e)

[† Тогда эта эбеновая птица заставила мое печальное воображение усмехнуться над важной и суровой благопристойностью ее манеры держаться. «Хотя твоя макушка лыса и облезла – нет! говорю я, ты точно не трус, призрачный, зловещий и древний Ворон, блуждающий далеко от берегов Ночи, – скажи мне, как твое владычное имя на плутоновых берегах Ночи!» Ворон молвит: «Больше никогда!»

Я немало удивился, услышав, что это невзрачное пернатое изъясняется так ясно, хотя в его ответе было мало смысла и он был не слишком уместен; ведь нельзя не согласиться с тем, что еще ни один живой человек не имел счастья увидеть птицу над дверью своей комнаты – птицу или какую-то иную тварь на скульптурном бюсте, над дверью своей комнаты, с таким именем: «Больше никогда!»

Но Ворон, сидя в одиночестве на этом невозмутимом бюсте, говорил одно лишь это слово, как будто в этот единственный миг он изливал свою душу. Я ничего больше не произнес; он и пером не шевельнул – до тех пор, пока я не пробормотал с трудом: «Иные друзья уже пустились в полет; завтра он покинет меня, как мои Надежды уже пустились в полет». Тут птица молвит: «Больше никогда!» (фр., Малларме)]