Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Бандуй, томясь в темнице, как в пещере,
Был уподоблен связанной пантере.

Его стерег, теряя счет часам,
Из рода Сиавушева Бахрам

И недоволен был его плененьем,
Хоть обманул, с коварством и уменьем,

Его Бандуй, что не был бы смущен,
Будь сам Бахрам в темницу водворен.

Сказал Бандуй: «Рассеется ненастье,
Хотя Хосрова запоздало счастье.

Когда-нибудь наступит светлый день,
Хотя легла на нас ночная тень.

Предвечный благосклонен к Кай-Кобаду,
Он целый мир вручил ему в награду.

Не сохранит короны лиходей,
Не сбудутся мечты его людей.

Пред ним главу склонившие вельможи
Лишь на безумцев и слепых похожи.

Поверь мне: гибель дерзкого близка.
Из Рума двинутся в Иран войска.

Ты шесть десятков дней сочти по пальцам, —
Хосров владыкой станет, не скитальцем,

Законной власти воссияет свет!»
Сын Сиавуша произнес в ответ:

«В твоих советах почерпну я разум
И подчинюсь я всем твоим приказам,

Когда ко мне пребудет справедлив
Властитель мира, милость проявив.

Но я хочу, чтоб ты луной поклялся,
Венцом, престолом и страной поклялся,

Что ты, когда в Иран войдет Хосров,
Когда румийских приведет бойцов,

На произвол судьбы меня не бросишь
И у него пощады мне попросишь».

Бандуй был в этот миг обмана чужд.
Он книгу взял, что сотворил Зардушт,

И клятву дал: «Свидетель Зенд-Авеста!
Пусть я погибну, пусть не сдвинусь с места,

Пусть кроме горестей в моей судьбе
Не будет ничего, пока тебе

Властитель не подарит перстня власти,
Пока тебе не улыбнется счастье».

Сын Сиавуша отвечал ему:
«Теперь и я свой голос подниму.

Клянусь: Бахраму западню расставлю
И недруга в сраженье обезглавлю.

Клянусь: восторжествует честь моя,
Противника настигнет месть моя.

Царем не будет признан он вовеки, —
Пока полны водой моря и реки!»

Ответствовал воителю Бандуй:
«О храбрый муж! Доверье мне даруй,

Воистину союз с тобой мне дорог.
Я ловок, осторожен, дальнозорок.

Когда Хосров достигнет торжества,
Он примет в сердце все мои слова.

Поверь, я подскажу ему решенье.
Хосров твое забудет прегрешенье,

Тебе пришлет он, милостив и благ,
Свой золотой венец — прощенья знак.

Но, верен клятве и к борьбе готовый,
Ты сразу с ног моих сними оковы.

Хосрову первым принесешь ты весть,
Что общие у вас и враг, и месть:

Пусть царь царей услышит благородный
Твой голос неподкупный и свободный».

Воитель просветлел от этих слов,
Освободил Бандуя от оков,

Сказал: «Моя душа пьяна сегодня.
В човган играет Чубина сегодня, —

Вчера решил убить я наглеца!»
Сын Сиавуша вышел из дворца,

Вступил в свой дом, мечтая о расплате,
Кольчугу мощную надел под платье.

Все это видела его жена.
Нечистая, Бахраму Чубина

Она служила, долг жены наруша,
Желая смерти сыну Сиавуша.

Наперсницу отправила она
С известием к Бахраму Чубина:

«Не доверяй ты моему супругу.
Под платье тайно он надел кольчугу.

Не знаю, вправду ль злом он обуян,
Но только с ним ты не играй в човган».

Когда Бахрам услышал от рабыни:
«Играть в човган ты опасайся ныне», —

Он всех, кто приближался на коне,
Стал ударять легонько по спине,

Притворного исполнен добродушья.
Когда дошел до сына Сиавуша, —

Кольчугу обнаружил он тотчас.
Сказал: «Змеи ты хуже во сто раз!

Кто для того, чтоб шар гонять по лугу,
Коварно облачается в кольчугу?»

Меч ненависти обнажил Бахрам
И витязя рассек он пополам.

Когда в столице шахской, повсеместно,
Об этой казни сделалось известно,

Померкло для Бандуя солнце дня.
Дрожа от страха, сел он на коня,

Надев кольчугу, шлем и меч индийский…
Людей, что к заговору были близки,

Собрал он, и помчались все отсель
Поспешно по дороге в Ардабель.

Бахрам был в ярости жесток и страшен.
Казалось: кровью гнев его окрашен!

Тюремщика Махруя он призвал.
«Веди ко мне Бандуя!» — приказал.

«О царь царей!» — тот молвил, страх почуя, —
Ты сердца не тревожь из-за Бандуя.

Едва казнен был соименник твой, —
Умчался, будто ветер, пленник твой».

Поник мироискатель головою.
Он понял, что Бандуй всему виною,

Затем, что хитростью к себе в силок
Он сына Сиавушева завлек.

Раскаялся Бахрам в убийстве друга.
Он восклицал, ведя коня средь луга:

«Тот жалок, кто забыл: где враг, где друг.
Тоска — внутри его и мрак — вокруг.

Бывает так: кто дорожит здоровьем,
Стоит беспечно пред клыком слоновьим.

И тот, кто мужества не сохранил,
Бесстрашен в час, когда бушует Нил.

И так бывает: воин робок сердцем,
А вынужден сражаться с миродержцем,

Он поднимает бурю мятежа,
Но от возмездия бежит, дрожа.

Те люди снисхождения достойны:
Погибелен их жребий беспокойный.

Но лучше на разбитых плыть ладьях,
Чем поспешить, по глупости, в делах:

Спеша, ты ищешь света, как незрячий,
И никогда не видишь ты удачи.

О нет, скорей похож ты на глупца,
Который, взял в проводники слепца.

Дракон не станет другом полководца:
Погибнет воин, а дракон спасется.

Кто ради опыта вкушает яд,
Умрет, подобным опытом богат!

В начале самом не убив Бандуя,
Как оправдание себе найду я?

Бесчестный, от моих ушел он рук,
Из-за него погиб мой лучший друг.

Теперь, покорен гневному Яздану,
Свою вину оплакивать я стану».

А между тем, стремясь в чужой предел,
Бандуй с отрядом, словно вихрь, летел.

Кругом была бесплодная пустыня,
Приют зверей, безводная пустыня.

Но вдруг жилье заметил жадный взор:
То армянин Мусиль разбил шатер.

Сказал Бандуй: «Теперь мы путь осилим».
Он спешился, предстал перед Мусилем,

Открыл ему своей поездки цель.
Сказал Мусиль: «Не уезжай отсель,

Пока известье не придет из Рума:
Готовит ли Хосров поход из Рума?

Попросит мира иль возглавит рать?»
И порешил Бандуй друзей созвать.