Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи

Рождению будущего императора предшествовало немало замечательных знамений. Еще до его зачатия жена Лю Бао совершала жертвоприношения в ущелье Лунмынь, молясь о даровании сына. Ущелье это, в котором протекает Хуанхэ, славилось тем, что рыбы, сумевшие его преодолеть, превращались в драконов. И одна такая рыба — вероятно, уже в стадии превращения — действительно явилась будущей матери. Фан Сюаньлин пишет: «Неожиданно появилась большая рыба, на голове которой было два рога. Двигая плавниками и шевеля чешуей, рыба подплыла к месту жертвоприношения и уплыла только по прошествии длительного времени». Знамение это было сочтено благим, тем более что в ту же ночь замечательная рыба явилась женщине во сне, обратилась в человека и вручила ей «предмет размером с половину куриного яйца, испускавший необыкновенный свет», — как выяснилось, это была «сердцевина солнца». Теперь уж стало окончательно ясно, что у супруги Лю Бао родятся знатные дети и внуки, «которые обязательно будут процветать в трех поколениях».

Касательно процветания в трех поколениях предсказатели явно ошиблись, потому что уже во втором поколении у потомком Лю Бао начались серьезные неприятности: три из пяти сыновей Лю Юаньхая пали в междоусобной борьбе за трон. А в третьем поколении их династия была уничтожена, и все мужчины и женщины из рода Лю, независимо от возраста, — обезглавлены. Могилы Лю Юаньхая и его сына и наследника были разрыты, а их храм предков сожжен. И «бесприютные души умерших громко рыдали, и звуки рыданий были слышны на сто ли окрест…»^{329} Но в том, что касается самого Лю Юаньхая (по крайней мере, при жизни), замечательная рыба из ущелья Лунмынь оказалась права.

Будущий император с детства отличался редкостным умом и прилежанием. Если верить Фан Сюаньлину, «он изучал Шицзин (“Книга песен”) в редакции Мао, Ицзин (“Книга перемен”) в редакции Цзин Фана, Шан-шу в редакции Ма. Особенно любил летопись Чуньцю в редакции Цзо Цюми-на, военные трактаты Суньцзы и Уцзы, которые знал почти наизусть. Основательно прочел все исторические сочинения и сочинения ханьских философов».

Такие глубокие гуманитарные интересы полностью противоречат всему тому, что надменные жители Поднебесной обыкновенно сообщали нам о диких варварах-сюнну. Но Лю Юаньхай не был обычным сюнну. Достаточно сказать, что рост будущего императора, согласно Фан Сюаньлину, превышал два с половиной метра, а длина усов составляла около метра, причем в каждом усе имелось по три рыжих волоска, которые были еще длиннее^{330}. Внешность эта была не только предзнаменованием счастливой судьбы, но и ее причиной. Дело в том, что в Китае имелось немало людей, умевших предсказывать будущность человека по его наружности. Видя необыкновенный рост и замечательные усы Лю Юань-хая, они немедленно проникались к нему глубоким уважением и начинали «уступать ему свои должности, оказывать ему услуги, крепя с ним дружбу». А влиятельный китайский сановник Ван Хунь «от всего сердца стремился стать другом Лю Юаньхая и приказал своему сыну Ван Цзи совершать перед ним поклоны». Ван Цзи был почтительным сыном; необходимость кланяться варвару не отвратила его от Лю Юаньхая, напротив, впоследствии он рекомендовал его императору как человека с «гражданскими и военными способностями».

Как сын шаньюя, Лю Юаньхай жил при дворе последнего императора династии Вэй, и тот «очень хорошо относился к нему». Когда же династия поменялась, Ван Хунь рассказал новому императору о своем друге, и Сыма Янь (У-ди), основатель династии Цзинь, пожелал увидеть необыкновенного варвара. Сын Неба пригласил Лю Юаньхая во дворец, поговорил с ним и «остался весьма доволен» его внешностью, умом и умением вести беседу.

Лю Юаньхай сумел пленить не только императора, но и некоторых его ближайших сановников. Ван Цзи (тот самый, который по приказу отца должен был совершать поклоны перед молодым сюннусцем) предложил отправить его на завоевание царства У. Правда, эта идея вызвала сопротивление со стороны других царедворцев. Они предположили, что Лю Юаньхань «несомненно, вынашивает в сердце измену», и заявили: «Даже то, что он поставлен во главе части [сюннусцев], должно, по слабому нашему разумению, вызывать дрожь в сердце Вашего Величества. А уж выделить и отдать ему укрепленные самим Небом земли, вероятно, и вовсе невозможно!» Император одобрил обе точки зрения, но посылать сюннусца в царство У не стал.