Система

– Знацит так, обезьяны! Вы будете стоять здесь до тех пор, пока не указете на автора этой неудацной сутки. – Он останавливается в конце строя, где стоят деды. – Слузба малиной показалась? Давно по уставу не зили? – он скользит острыми маленькими глазками по Жулику, Нику, Медному.

«Рота смирно!», – орёт дневальный.

В расположение заходит Томилов. Он, ещё поднимаясь по лестнице, слышал угрозы Бажина, поэтому понимает что что-то произошло.

– Вот командир, пусть ресает, сто с вами делать! – Бажин весело покачивается с пятки на мысок. Решение примет другой, ведь решение это ответственность.

– Что случилось?

– Игнорировали команду «Подъём».

– Как игнорировали? – хмурится Томилов.

– Не поднялись! – раздражённо трясёт головой Бажин.

Томилов недоумённо обводит глазами строй, а потом оборачивается к кроватям у него за спиной. Не увидев там никого, он снова обращается к Бажину.

– Кто не поднялся?

– Да они. Они, все эти обезьяны! – Бажин весело как клоун в цирке машет рукой в сторону строя.

Взгляд Томилова повторно облетает строй и возвращается к Бажину.

– Не понял? Они не поднялись по «Подъёму». А как они поднялись? Их что каждого будили?

– Нет они поднялись, только не сразу. – Бажин жалеет, что капитану не довелось испытать тех эмоций, которые испытал он пять минут назад.

– Это что ещё за фокусы, товарищи солдаты! – гневно спрашивает Томилов и останавливается глазами на Кире. В его глазах читается вопрос: «Так это и есть Ваш обещанный фокус?».

– Товарищ капитан, мы просто проспали! – Бас Жулика грохочет из конца строя.

– Все разом? – на лице капитана издевательская усмешка.

– Не знаю, как все, а я даже не слышал ничего! – говорит Жулик. – Если бы я встал раньше их, думаете не поднял бы? – он кивает в сторону первой шеренги с духами.

– Я тоже не проснулся, – возмущённо вступает Медный. – Т-арищ капитан, а чё такое страшное случилось, что нас тут выстроили и даже поссать не дадут сходить.

Капитан ещё раз проходит вдоль строя.

– Этот инцидент мы так не оставим. Сейчас вольно, готовиться к построению на зарядку.

Строй зашевелился и начал быстро перетекать в помещение сушилки.

– Серёга, ты цё делаесь? – закипает старшина, снова наливаясь красным как варёный рак. – Их сейцас дозимать надо. Это зе бунт на корабле. Тут и деды замесаны, это я тебе тоцно говорю, – шипит он сквозь зубы прямо в ухо капитану.

– Лёша, остынь. Мы с этим разберёмся в текущем порядке, – капитан с безмятежным видом смотрит на суетящихся солдат. – Ты чё, хочешь, чтобы этот случай узнали за пределами роты? Тут если наказывать, то всех придётся. Что тогда про нас скажут, что роту распустили? Ты об этом подумал?

– Но так оставлять нельзя…

– А мы и не оставим Леша, не оставим. Главное сор из избы не выносить.

Завтрак и развод прошли без лишних эксцессов. Всё было спокойно и ничего не напоминало об утреннем событии. Виновники вели себя так, как будто ничего не произошло, а Томилов и Бажин напряжённо и молчаливо наблюдали.

– Главное, Лёша, не пори горячку и пока об этом помалкивай. На самом деле, это всё серьёзнее, чем кажется. На арапа тут никого не возьмёшь. Это кем-то из старослужащих организовано. Главное понять, с какой целью. – Томилов и прапорщик стоят в тёмном тамбуре перед небольшой солдатской столовой и наблюдают за завтраком. Всё та же суета, деды едят не спеша, кидают духам варёные яйца, смеются, рассказывают байки. Они все умещаются за одним столом. Черепа занимают три стола. Они более хмурые и напряжённые, разговоры их сдержаны и коротки, взгляды, обращённые к духам, мечут молнии. Столы духов расположены через проход. Они все в еде. Набитые рты заняты пережёвыванием пищи, с этой стороны слышно только чавканье и бряканье алюминевых ложек о железные плошки.

На самом деле Томилов уже знает, кто это сделал. Ему не понятна лишь цель этого представления. И ещё он не понимает, как они это сделали.

Три лагеря: деды, духи, черепа. В каждом лагере свои лидеры, свои правила. Каким образом, можно объединить все три? С духами понятно, а вот остальные?

Его раздумья обрывает команда «Закончить приём пищи!», и он первым покидает помещение столовой.

После развода Ширдяев проводит ежедневное штабное совещание. Офицеры собираются за пять минут до совещания на лестничной площадке перед приёмной. Здесь они курят делятся впечатлениями, рассказывают байки.

К Томилову, который курит в стороне от общей веселящейся кучи подходит капитан Горчаков, его старый друг и однокашник ещё с суворовского. Он молча прикуривает от сигареты Томилова и, взяв его за руку, отводит ещё дальше от весёлого гогочущего сборища.

– Серёга, у меня в роте какая-то нездоровая канитель происходит, – длинный сухой Горчаков сгибается крючком над приземистым капитаном.

– Рассказывай, – Томилов внутренне напрягся, предчувствуя недоброе.

– Сегодня вся рота не поднялась по «Подъему».

– Как не поднялась? – деланно удивляется Томилов.

– Молча! Лежат как убитые и не встают. Я даже испугался сначала, не случилось ли чего. Дневальный раза три орал, а они хоть бы хны.

– И что?