– Да пусть копают, – небрежно отмахнулся Райнер. – Современная химия творит с человеком чудеса. Ну пошлют они к нему пару сенаторов, те убедятся, что он действительно невменяем и больше похож на овощ, чем на Президента самой могущественной в мире державы. Им ничего не останется, как нас поддержать. Тем более что вновь избранный принимает полномочия уже через два месяца.
– Ты втягиваешь меня в вонючее дерьмо и не оставляешь выбора.
– Вся вашингтонская политика – вонючее дерьмо. Мог бы к этому привыкнуть. Но лучше быть сытым и здоровым, хоть и в дерьме, чем закончить свои дни в психушке, обколотым всякой психотропной дрянью.
– Какие гарантии, что вы не сотрете меня в порошок, когда все уляжется? – подняв брови, спросил Бэйтс.
– Хэй! Это Вашингтон. Какие тут могут быть гарантии, – криво ухмыльнулся Райнер. – Ты будешь присутствовать на совбезе, где подтвердишь невменяемость Президента и поддержишь передачу полномочий вице. Это будет знаком твоей лояльности. Дальше... Поговори с Тэйкли. Он сейчас дергает за ниточки, он тебе и даст более полный расклад. А пока подпиши вот здесь. Это твоя докладная записка в Конгресс о том, что Президент ведет себя неадекватно. На дату не смотри. Мы скажем, что перехватили ее для изучения из-за вопросов к содержанию, поэтому доставка по адресу была задержана.
Плотно сжав губы, Бэйтс прочитал небольшой текст, написанный на гербовой бумаге с эмблемой МНБ, быстро расписался внизу листа и спросил не скрывающего удовлетворения директора ЦРУ:
– Джейн Хайден... Я готов с ней поговорить сам. Уверен, она все поймет и будет готова держать язык за зубами.
– Ха! Хайден – горячая штучка, – понимающе ухмыльнулся Райнер. – Но это неплохая мысль. Теперь, когда мы в одной команде, можешь обработать свою протеже сам. Она тоже неплохой специалист. В наше время политик, разбирающийся в науке, большая редкость. И передай ей, что она спокойно может не только доработать свой срок в команде вице, но и сохранить должность при новом Президенте. Она ведь уже работала над материалами по коллайдеру и должна разбираться в теме, а после катастрофы в Европе американскому народу надо будет популярно объяснить, что европейцы, несмотря на все наши предупреждения, проводили на ускорителе опасные эксперименты. Да. Она определенно может нам пригодиться.
– Может, тогда я аккуратно поговорю и с Президентом? Мы ведь знаем друг друга уже много лет, и он мне доверяет, – с надеждой в голосе спросил Бэйтс.
– А вот это вряд ли, им будет заниматься Тэйкли. Хотя на определенном этапе твоя помощь и влияние на него могут понадобиться.
– Тогда еще вопрос...
– Эй, эй! Это моя контора. Здесь я должен задавать вопросы, – улыбнувшись, всплеснул руками Райнер. – Ну ладно, валяй. Но это последний. Меня уже ждет моя свора.
– Когда ты узнал про операцию Тэйкли на коллайдере?
– Ты не поверишь... Эта хрень была так засекречена, что у нас не было даже намека на то, что там под самым носом у нашей агентуры уже столько лет действует хорошо организованная группа. Тэйкли, конечно, асс, раз смог удержать все это в тайне, – директор уважительно покивал головой. – А я узнал о том, что там творится, только вчера. После того как Корман рассказал мне о твоей необычной просьбе, я подумал, что такая информация наверняка заинтересует Тэйкли, и выложил все ему. Он, по-видимому, понял, что теперь одному всю операцию не вытянуть, и по старой дружбе посвятил меня в ее детали.
– Долбаная госдеповская мафия, – пробурчал директор МНБ, поднимаясь с кресла.
– Это точно, – с готовностью согласился Райнер. – Но без нас жизнь в этом мире была бы скучной и до зубной боли тоскливой.
Поглощенный мыслями о том, что случилось с Президентом, Бэйтс вздохнул свободно только когда его внедорожник выкатился на улицу из подземного гаража неприметного административного здания, где находился вашингтонский офис ЦРУ. Проехав квартал, он набрал советника Президента по науке и сказал, что в течение пятнадцати минут будет у нее в офисе, потом бросил быстрый взгляд на часы. Райнер сказал, что Президента взяли час назад, значит до сработки автоматики, подающей сигнал о том, что глава государства находится в опасности, осталось еще два часа.
Четыре года назад, когда Президент занял свой пост и начал подбирать команду, он столкнулся с двумя невероятно мощными группами элит, имевшими огромное влияние на все аспекты жизни Америки и буквально на всех, кто жил этой самой жизнью. Политический мир был расколот на две части, которые условно можно было назвать «либерал-глобалисты» и «национал-консерваторы». Границы этих лагерей не были привязаны к конкретным партиям, регионам или социальным группам, но сторонников каждого из них объединяли две вещи: безоговорочная вера в свою правоту и лютая ненависть к оппонентам.
Если отбросить надоевшие всем рассуждения о месте США в современном мире, то основной расклад сводился к следующему.