Синее море

П у ш к и н. Нет, нет! Тебе не отвертеться! То-то ты думаешь, что я как конь необузданный! А хочешь, я сам тебе расскажу…

Входит  П е ш е л ь. Его не замечают.

Я расскажу, как попал на пирушку к гусарам. Жано, не делай круглых глаз. Я подружился с ними, и не взыщи — раньше тебя! Что за люди! Чаадаев, Раевский, Каверин!.. Обжигая губы вином, я слушал вольные речи, и от них закипала кровь!.. Потом всю ночь грыз перо как полоумный… Послушайте, мудрецы! Мысль, священный дар божий, не может быть рабой! Словесность наша не может стать жертвой тупоумной Управы, служить царедворцам и невеждам!..

К ю х е л ь б е к е р. Ай, Пушкин!

П у ш к и н. А мы боимся произнести имя Радищева! Вот уж в ком дерзость мысли выходила из всех пределов! Я не почитал его книги за варварство слога, но теперь… теперь готов подражать ему!

Приди, сорви с меня венок,
Разбей изнеженную лиру —
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок…

Питомцы ветреной Судьбы,
Тираны мира! Трепещите!
А вы мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!..

Так я начал! Вырвусь из-под опеки лицейской и — напишу!

Он выкрикивает это восторженно, но тут Пешель решительно выходит на середину комнаты. И все замолкли.

П е ш е л ь. Арестованный Пушкин-господин! Температура?

П у ш к и н (весело). Какая температура?

П е ш е л ь. Вы больны, мой друг. Я принес клистир.

П у ш к и н. Но он мне совсем не нужен, Франц Осипович.

П е ш е л ь. Да, на этот раз не нужен. Но кто это вокруг вас? Тени или люди?

В с е. Тени.

П е ш е л ь. А, да. Очень хорошо. Но… вы же сами знаете, Пушкин, одно лишь упоминание известного имени в сих стенах… Да, да! Руку. Пульс. (Шепотом считает пульс.) Прекрасно. Я так и знал. И прихватил с собой лекарства. (Раскрывает дорожную корзинку, извлекая оттуда предметы.) Спиртовка, стальной тазик… Арака, вино, эль, апельсины, яйца…

Я к о в л е в. О, будет пир горой! Это не наш жалкий гоголь-моголь.

П е ш е л ь. Моголь-гоголь… Будет пунш, будет пунш, тень Яковлева-господина!

П у ш к и н. А я знаю, как его делают!

П е ш е л ь. Есть разный пунш. Пунш шотландский, пунш а-ля ромэн, стальной пунш и пунш шведский, замороженный и горячий. Тень господина Илличевского, зажигайте спиртовку. Тень Яковлева, откупоривайте вино! У нас будет горячий, винный… О, тень Кюхельбекера, тень Кюхельбекера, не наступайте мне на ноги…

Все суетятся. Яковлев повязал полотенце, наподобие поварского колпака, засучил рукава, повязал из другого полотенца фартук. Пылает спиртовка. Пешель колдует над тазом, напевая игривую арию Жоконда из популярной в те годы комической оперы Изуара.

Апельсинчики! Коричку! Сахар! И сдобрим аракой…

И л л и ч е в с к и й. Ух, запах какой!..

Д е л ь в и г (лишь один бездельничает, развалясь на кровати). Приди, сорви с меня венок… Прелесть! Какое нежное прощание с музами любви!..

К ю х е л ь б е к е р (черпая большой ложкой кипящее вино, разливает его по бокалам). Тираны мира, трепещите! Какое грозное предзнаменование! Ну, Пушкин…

П е ш е л ь. Тень, тень, бога ради, не так громко…

Пушкин нежно обнимает его.

Д е л ь в и г (встал, с бокалом). Ура! Дадим же клятву друзья! Ежегодно девятнадцатого октября, в день открытия лицея, мы будем собираться. То будет дружеская складчина, веселое пиршество вечных студентов! Франц Осипович, — вы с нами. И даже тогда, когда на земле останется хоть один из нас, все равно, пусть пирует один — в нашу честь, поминая каждого!

П у ш к и н. Да здравствует лицей!

В с е (поют).

Шесть лет промчались, как мечтанье,
В объятьях сладкой тишины,
И уж отечества призванье
Гремит нам: «Шествуйте, сыны!»

Прощайте, братья, рука в руку!
Обнимемся в последний раз!
Судьба на вечную разлуку,
Быть может, здесь сроднила нас!

З а н а в е с

1956

ПЕРВЫЙ БОЙ Сцены в 2-х частях

УЧАСТВУЮТ

У л ь я н о в  В л а д и м и р  И л ь и ч.

К р у п с к а я  Н а д е ж д а  К о н с т а н т и н о в н а (Н а д я).

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а — ее мать.

М и н ь к а.

П р о х о р.

В а с е н а — его жена.

С т а р к о в.

Т о н я — его жена.