Синдром

Ему потребовалось совсем немного, чтобы по телу пронеслась сладко-острая волна, а на пальцы выплеснулась горячая сперма. Отдышавшись, Ирвин позвал:

— Брендон?..

Интерком не отозвался. Кажется, Белл его отключил. Ирвин решил, что у каждого свои причуды, и хотел было пойти в ванную, но его взгляд упал на маленький монитор, стоящий на прикроватной тумбочке.

Ругая себя последними словами, Ирвин вцепился в приборчик руками и с силой закусил губу. “Причуды”! Боже, ну какой же он идиот… Это у обычных людей были причуды. А Белл… Белл снова лежал на полу, зажав голову руками. Ирвин не видел его глаз, зато хорошо видел другое — искаженные страшной гримасой губы и текущую по подбородку кровь.

— Да твою же мать!.. — простонал он, спешно накидывая халат. — Брендон! Белл! — заорал во весь голос, но без толку.

А вот дверь в свою комнату он не закрыл. Ирвин ворвался к нему, наплевав на обещание не лезть, рухнул на пол рядом, схватил Брендона за плечи и прижал к себе.

Белл был в сознании. В смысле, понимал, что происходит. На секунду оторвав руки от головы, он посмотрел на Ирвина сквозь залитые слезами глаза, а потом его буквально скрутило рыданиями. Даже сквозь них он попытался оттолкнуть Ирвина от себя, но тренированное сильное тело дало сбой и отказалось применять силу.

Понадобилась целая вечность, чтобы рыдания стихли, а Белл чуть расслабился. Ирвин сидел, баюкая его в объятиях, и зачитывал по памяти реплики одного из своих героев. Просто чтобы не сойти с ума от ощущения собственного бессилия и чужой боли.

Наконец Брендон умолк окончательно. Ирвин все ждал, что он вот-вот выпрямится, скажет что-то злое, а может, сухо поблагодарит и выставит прочь. Но минута шла за минутой, а Белл все не двигался. И только когда Ирвин уже решил было, что он уснул, наконец глухо выдавил:

— Не верю, что кому-то платят за такое дерьмо.

— Конкретно за это мне не платили, ну, разве что кучей валентинок, — Ирвин осторожно вытянул затекшие ноги, не выпуская Брендона из объятий. — Это постановка нашего третьего класса на день Благодарения. Я учил роль два с половиной месяца, — он хмыкнул. — И вошел в историю школы как самая вдохновленная индейка.

Брендон выругался.

— Да ты по жизни… — выдохнул он, вытирая с губ кровь. — Та еще индейка!

Ирвин рассмеялся. Ругающийся Белл был куда более привычным, чем валяющийся на полу.

— Глупость индеек — миф, — заявил он. — Они могут узнавать место, где живут, видеть в инфракрасном свете, а дикие бегают со скоростью атакующего слона и нехило так летают. Не зря индейцы принесли в дар именно ее, самое лучшее и дорогое.

В ответ на лекцию по истории Америки Брендон зажмурился и с чувством припечатал:

— Ненавижу тебя!

— Ненависть — тоже чувство, — Ирвин и не думал выпускать его из объятий. — Что случилось? — спросил как можно спокойнее. — Ночной клуб вызвал приступ? — он вспомнил, что Белл предупреждал о непереносимости темноты. Но в клубе совсем не было тихо, как раз наоборот.

— А ты не понимаешь? — Белл посмотрел на него красными и еще не просохшими глазами. — Я же рассказал все.

Ирвин, даже если бы хотел, не смог бы забыть тот разговор.

— И все равно, почему? — спросил он с нажимом. — Прости меня, но вечно хранить верность покойнику — это глупо. И наказывать себя за то, что тело не забыло, как хотеть секса — тоже глупо. Как думаешь, сам Дуо хотел бы для тебя такой судьбы?

Наверное, не стоило затрагивать опасную тему. Брендон напрягся и резко сел, вырываясь из объятий.

— Я и сам — покойник, — сказал он чересчур громко. Будто так звучало убедительнее. — Ошибочно задержавшийся на этом свете. 

Глава 16

Вопреки ожиданиям, утром Белл оказался в доме. Как ни в чем не бывало он месил грушу, вяло огрызаясь на Боба, предлагавшего сначала размяться.

Сам Ирвин чувствовал себя разбитым. Уйдя ночью к себе, он долго не мог уснуть, снова и снова прокручивая в памяти слова Белла.

Покойник… Может, Белл хотел так думать. Почти был в этом уверен. Но какая-то его часть хотела жить, несмотря ни на что. Та, что не притрагивалась к ножу, как бы тяжко ни было, та, что блокировала даже мысль о самоубийстве. И та самая, что вчера заставила Брендона произнести: “Быстрее”.

Что ни говори, а жажде жизни Белла можно было позавидовать. Даже придавленная чувством вины, она не сдавалась вот уже десять лет.

Ирвин тоже не собирался сдаваться.

На завтрак Белл пришел на кухню. То ли расхотелось ему прятаться, то ли понял, что это бесполезно. И даже Ирвину он кивнул как обычно. Вскипятил воду, засыпал в заварочный чайник травы из большой банки.

— Мне тоже, — сказал Ирвин, глядя на это.

Белл покосился на него через плечо и молча добавил еще горсть сладко пахнущих цветов и листьев.

— Джуди приготовила яйцо пашот и блинчики, — Ирвин кивнул на два больших блюда, накрытых блестящими колпаками.