Синдром

Все-таки возбуждение. Теперь, когда он был так близко, Ирвин слышал тяжелое учащенное дыхание, видел бьющуюся на шее жилку. И то, что Белл не спешил отойти, тоже говорило о многом.

— Что хочешь, — наконец почти прошептал Брендон. — Делай, что хочешь. Мне все равно.

— Вот прямо совсем все, что хочу? — одними губами спросил Ирвин и, отпустив руку Белла, ухватил его за шею, сокращая расстояние до нуля.

Губы у Белла пахли травами. И были сухими и горячими.

Он позволил ему этот поцелуй. Недолго, безответно, но все же Белл не останавливал его несколько долгих секунд. И только потом он резко втянул воздух и оттолкнул Ирвина от себя. Закашлялся, зажал рот рукой.

— Извини, — выдавил сипло и, помотав головой, бросился вон из комнаты.

Ирвин добрых пять минут смотрел ему вслед, прежде чем подняться на ноги и пойти следом.

Белл не был ни импотентом, ни асексуалом. Буквально за мгновение до того, как он разорвал поцелуй, Ирвин ощутил ответное движение. Мимолетное и рефлекторное, но разум Белла проиграл в битве с телом целых полсекунды.

Подчиняясь уговору, Ирвин не стал включать камеру. Этого и не потребовалось: дверь в комнату Белла оказалась раскрыта настежь.

Белл снова сидел на полу. На этот раз — рядом с прикроватной тумбочкой. Но в этот раз с первого взгляда было понятно: никакой опасности он не представляет.

По-прежнему зажимая рот одной рукой, в другой он держал листок бумаги. А, точнее, фотокарточку — судя по размеру. Ирвин не видел глаз Белла, но почти не сомневался, что те снова красные и мокрые. Вся его поза, все его тело представляли собой колючий комок боли.

— Брендон? — позвал Ирвин. Прошел в комнату, огляделся. Ни кресла, ни стульев. Садиться на идеально застеленную кровать не хотелось — Ирвин помнил, что под одеялом покоится нож, а стоять столбом было глупо. — Белл?.. — он присел на пол рядом с Беллом, опираясь спиной на тумбочку, глянул на зажатое в руке фото.

Почти не удивился, поняв, что уже видел его. Вот только та половина, где был запечатлен смеющийся Белл, оказалась оторвана.

Белла затрясло. Его пальцы, зажимающие рот, сжались сильнее, оставляя на щеках белые пятна. Он определенно слышал Ирвина, видел его, осознавал присутствие. Но будто смирился с очередным нарушением, а может, просто не мог выставить его вон.

Будучи трезвым, Ирвин бы просто встал и ушел, давая Беллу возможность побыть одному. Выплеснуть эмоции, дать боли утихнуть. Но алкоголь всегда обнажал все нервные окончания Ирвина, выкручивая на максимум способность ощущать чужие эмоции как свои.

Беллу было страшно больно. Еще чуть-чуть — и сердце не выдержит. Сорвется с ритма, зачастит, как пошедший вразнос мотор. А потом и вовсе остановится, не в состоянии больше качать кровь по сосудам. Или те не выдержат первыми, лопнут и утопят Белла в его собственной крови.

— Брендон, — тихо позвал Ирвин и обнял его за плечи, удивившись, какой тот горячий и как мелко дрожат под кожей мускулы. — Ты не виноват, что он погиб. Вы сами выбрали армию своим ремеслом.

Если честно, он не ждал ответа. И сомневался, что вообще последует какая-то реакция. Но она последовала. Лицо Белла исказила гримаса боли, а из глаз брызнули слезы. По-прежнему не отнимая ото рта руки, он вцепился зубами в собственную ладонь и глухо страшно завыл, сотрясаясь в прорвавшихся наружу рыданиях.

Ирвин не знал, сколько они так просидели. Время утратило свою линейность, лишилось ритма и постоянной скорости. Может, прошла всего минута, а возможно, минула целая вечность, прежде чем вой Белла сменился шумными влажными всхлипами, а по бледным щекам покатились крупные слезы, оставляющие за собой широкие дорожки.

— Он не погиб, — Ирвину пришлось наклониться, чтобы расслышать искаженный болью голос. — Я убил его. Я… — Белла накрыл очередной приступ рыданий, и Ирвин автоматически обнял его крепче. — Я… убил… — слова перемежались всхлипами, но были четкими. — Своими руками… Тем самым ножом.

Первым желанием было отшатнуться. Выскочить из комнаты, забыть про то, что этим самым ножом Белл резал овощи для салата… На миг Ирвину показалось, что он видел на нем засохшие пятна крови — и только потом он вспомнил, что ножа было два, и тот самый, явно никогда не покидал своего места под подушкой.

Но разморенное алкоголем тело не хотело слушаться. А разум, оставшийся невероятно ясным, неумолимо констатировал факты: с таким чувством вины Белл ни за что не стал бы увиливать от наказания. И если он и вправду убил Дуо, трибунал отправил бы его в тюрьму, а не ограничился бы “освобожден за отсутствием доказательств”. Или оправдан… Ирвин не мог вспомнить, да сейчас это и не было так важно.

—  Это случилось в бою? — спросил Ирвин. Слова больно ободрали горло, будто были усеяны колючими шипами. — Поэтому трибунал тебя оправдал?

Белл некоторое время пытался справиться с эмоциями — а может, раздумывал, стоит ли отвечать — а затем мотнул головой.