Симулякры и симуляция

88 Скитание животных – это миф, и современное представление, блуждающее и кочевническое, подсознательного и желания, того же порядка. Животные никогда не скитались, никогда не были детерриториализованы. Целая освободительная фантасмагория вырисовывается на противопоставлении принуждений современного общества, представлении природы и животных в качестве дикости, свободе «удовлетворять все свои нужды», сегодня «удовлетворять все свои желания» - поскольку современный руссоизм принял форму неопределенности подсознательного стремления к смерти, блуждания желания и номадизма бесконечности – но это все та же мистика освобожденных сил, не кодируемых, не обладающая никакой иной финальностью, кроме собственного извержения.

Однако, свободная, девственная природа, не имеющая ни границ, ни территории, где каждый блуждает в свое удовольствие, никогда не существовала, если только в воображаемом доминирующего порядка, чьим эквивалентным зеркалом она является. Мы проектируем в качестве идеальной дикости (природа, желание, животность, ризома…) саму схему детерриториализации, которая является также схемой экономической системы и капитала. Свобода не существует нигде кроме капитала, именно капитал ее произвел, именно он ее углубляет. Существует, таким образом, точная корреляция между социальным законодательством ценности (городским, индустриальным, репрессивным, и т.д.) и воображаемой дикостью, которую ему противопоставляют: они оба «детерриториализованы», и один по образу другого. Впрочем, радикальность «желания», и мы видим это в современных теориях, растет по мере цивилизованной абстракции, совсем не в качестве антагонистической, но абсолютно согласно тому же движению, движению той же самой формы, всегда более декодированной, более смещенной от центра, более «свободной», которая охватывает сразу наше реальное и наше воображаемое. Природа, свобода, желание и т.д., не выражают даже инвертированную мечту капитала, они напрямую выражают прогресс или разрушения этой культуры, они даже ее предвосхищают, поскольку они грезят о тотальной детерриториализации там, где система всегда предписывает только относительную детерриториализацию: требование «свободы» это всегда лишь требование зайти дальше, чем система, но в том же самом смысле.

Ни животным, ни дикарям не знакома «природа» в нашем понимании: им знакомы лишь территории, ограниченные, отмеченные, представляющие собой непреодолимые пространства взаимного соответствия.

89 Так, Анри Лабори отвергает интерпретацию территории в терминах инстинкта или личной собственности: «Никогда не подчеркивалась, в гипоталамусе или где-либо, клеточная группа или дифференцированные нервные пути в отношении понятия территории… Кажется и не существует центра территории… Бесполезно прибегать к какому-то особенному инстинкту» – но для того, чтобы лучше отослать ее к функциональности потребностей, расширенной до культурных отношений, сегодня она является вульгатой, общей для любой экономики, психологии, социологии, и т.д.: «Территория становится, таким образом, пространством, необходимым для реализации доставляющего удовлетворение акта, витальным пространством… Пузырь, территория представляют таким образом кусок пространства в непосредственном контакте с организмом, тот, в котором он «раскрывает» свои термодинамические обмены для того, чтобы поддерживать свою собственную структуру… По мере возрастающей взаимозависимости человеческих индивидов, скученности, характеризующей большие современные города, индивидуальный пузырь сократился значительным образом…» Пространственная, функциональная, гомеостатическая концепция. Словно целью группы или одного человека, даже животного, являлось бы равновесие своего пузыря и гомеостаз своих обменов, внутренних и внешних!