Симптом страха

Тогда она решилась на предисловие. Намерение дать незаконченному переводу предисловие опустошило её так, будто это предисловие уже было излито на бумагу, прорезано косноязычием русского читателя, вымучено с нездоровым возбуждением, ошеломлением и тошнотой. Вступительное слово, как утопия: вещь красивая, но невозможная, неосуществимая на том этапе, на котором она за него взялась. Впрочем, ценой уязвления она уже постигла и осмыслила потенциал. Она получила вещий сон, интуитивное прозрение, предчувствие-догадку и решение задачи. С таким набором инструментов можно было создавать новое, не боясь разрушить старое. И Нэнси принялась крушить! Она отложила предисловие и снова взялась за перевод.

Констатация намерения всё-таки выкатить бочку повествования через живой импульс русского языка позволили пошатнуть пресловутую четвёртую стену и взобраться с ногами на авансцену театра действий. Переводчики славно потоптались по канве, прежде чем поняли: угол доступности мира Рушди сильно заузился, но при этом сдвинулся в поисках русского менталитета. Конечно, этот сдвиг произошёл не без их помощи. После середины ноября в воздухе завитала оздоравливающая мыслеформа, что работа всё же достигла условного экватора и перевалила на вторую половину.

Идея Джихада, то есть Священной войны, где главным оружием было бы Слово, понравилась всем с самого начала. Однако, это формально превращало их лингвистический кружок в некое сопротивление повстанцев. С таким взглядом на вещи самим участникам, равно как и их движению требовался новый привилегированный статус подпольного формирования, где не последнюю очередь занимала бы разработка стратегии и позиционирование их организации. И начать следовало бы с названия. Процесс его разработки не занял много времени. Алек Второй почти сразу предложил назваться Клубом поклонников свободы слова или сокращённо КПСС. Нэнси идея понравилась не очень, она мотивировала это копрологической отсылкой к унылому «совку». Но магия аббревиатур уже захватила повстанцев. Так, с двукратным перевесом четыре против двух, доводы Нэнси потонули в собственном же популизме. Клуб придумал собственный устав и клятву, провозгласил единогласно (тут споров не было) духовного наставника Хитоси Игараси и учредил почётных членов Тео ван Гога, Ориану Фаллачи, Этторе Каприоло и некоторых других «шахидов». На высшую должность Председателя была избрана Нэнси. Органом политического руководства стал центральный комитет в лице всех остальных.

С таким управленческим аппаратом коалиция дожила до первых дней зимы. На внеочередном собрании председатель ЦК в одной из двух повесток дня силой данной ему власти модератора свергла чрезмерно развитой социализм Клуба, упразднив центральный комитет и пленумы. Она потребовала изменить название организации, и сама же выполнила требование. Отныне Клуб поклонников свободы слова стал именоваться Клубом имени Хитоси Игараси. Незапланированный схлёст разных точек зрения, тлеющий достаточно давно, чтобы дать о себе знать, вылился в открытую конфронтацию, когда речь зашла о переименовании. Жаркая полемика коснулась не столько ренейминга, сколько произношения «по грамоте» самого названия. Камнем преткновения стал увековеченный Хитоси Игараси с неоднозначным слогом «си» в фамилии и имени. Тут же припомнили систематизаторов Поливанова и Хэпбёрна. Нэнси высказывалась за приоритет устойчивых произношений, и по аналогии с русифицированными суши и «Тошиба», предложила называть японца никак иначе, как Хитоши Игараши, ратуя за приоритет устойчивых произношений, даже если они изначально неверны. Но не тут-то было. Нэнси сама набирала в команду самых отпетых ревнителей чистоты языка, готовых в режиме ковровой бомбардировки закидать шапками любого, кто позволит себе толерантность к вольным трактовкам перевода. Пришлось даже идти на сделку, в противном случае, Клуб рисковал остаться без названия.

Второй повесткой дня навеки вписанного в историю внеочередного пленума (к слову, последнего) стало предложение Анны Второй провести офлайн-съезд КПСС, а вернее, развиртуализацию новопризнанного Клуба имени Хитоси Игараси. Чтобы доверять друг другу дальше, необходимо было сорвать все маски. Каждый был бы больше уверен в своём праве делать то, что делает, если бы он знал в лицо того, кто этим правом тоже хочет обладать. На этот раз Нэнси понравилась идея, и она всецело её поддержала.