Силуэты

Булка вдруг заметил, что стоит, плавно покачиваясь взад-вперед с вытянутыми руками, сжимающими что-то воображаемое. Он тихо выругался, даже, кажется, смутился немного и затем издал громкий, дребезжащий звук. Испуганно огляделся вокруг – не слышал ли кто? – и глубоко, неровно вздохнул. У него так случалось часто из-за несварения желудка, но он всегда выбирал моменты, когда никого не было рядом.

Легкий ветерок пробежал по листьям деревьев, прошуршал ими и растворился в летнем зное. Булка повернулся и пошел по направлению к зеленому забору, видневшемуся в конце улицы.

Из соседской калитки на ржавом трехколесном велосипеде выехала маленькая девочка лет пяти и, увидев его, чисто и выразительно, как заученное стихотворение, прокричала щербатым ртом:

– Булка, толстая жопа, вонючий, жирный дебил! – и, довольная собой, с усилием закрутила педали старого скрипучего велосипеда.

Булка важно прошел мимо, игнорируя эту глупую сентенцию несмышлёного ребенка. Он привык к тому, что его все оскорбляли. В свои семнадцать лет он уже научился не обращать внимания на подобные вещи, казаться невозмутимым и спокойным, хотя в душе сильно переживал. Иногда, закрывшись в своей маленькой комнатке, он долго и горько плакал, топил подушку в слезах, распуская по ней белые слюни, но, выплакавшись, быстро отходил.

У Булки не было друзей, и намертво закупорившись от всех в тихом и далеком мире, он просто существовал на земле, как деревья, дома и камни.

Из-за угла появилась женщина и, повернув, пошла впереди него, дробно постукивая каблучками об асфальт. На ней было облегающее голубое платье, сквозь которое Булка отчетливо увидел тонкую линию трусиков и еле различимую полоску лифчика. Он почувствовал, как резко у него вспотели руки. Женщина шла ровным, размеренным шагом. Длинные стройные ноги с волнующими подколенными ямками плавно переходили в округлые бедра; они как-то неизъяснимо двигались, наплывали друг на друга, перегоняли, шевелились волнообразно и томно, с мольбой вопрошали, безмолвно, но красноречиво. Возьми, возьми нас, кричали они, схвати и распни, войди в нас, слейся, истязай, изнасилуй в темной траве, среди белых одуванчиков, прямо здесь. Сладострастие, ноющий, приятный зуд в теле. Тонкая, узкая талия, прямая спина, густая копна каштановых волос. Два персика, вверх-вниз, вверх-вниз, две сдобные, ароматные булочки, пышущие здоровьем, силой, страстью. Подойти и дотронуться до них, ласкать их, и потом туда, где идет смутно угадывающаяся линия, вперед-назад, вперед-назад, и продолжать, продолжать, продолжать…

Женщина свернула и исчезла так же внезапно, как и появилась.

Булка остановился и перевел дыхание. В висках гулко бушевала кровь. Он вслушался в себя и потом, испуганно вздрогнув, медленно опустил голову вниз. Черные спортивные штаны оттопыривал большой бугор. Булка осторожно пощупал его. Бугор был упругий и пульсирующий.

Он закрыл его руками – крест-накрест – и с какой-то заискивающей, виноватой улыбкой затрусил к выбитому дощатому проему зеленого забора. С трудом просунув туда массивное тело, он оказался на строительной площадке.

Повсюду возвышались бетонные блоки от недостроенного жилого дома, кучами громоздились балки перекрытий, штабеля кирпича, ржавые длинные швеллера и аккуратно увязанные прутья арматуры. Рабочий день давно закончился, все разошлись по домам и сейчас здесь было тихо и безлюдно. Булка прошел мимо груды битого кирпича и, обойдя огромный блок перекрытия, уселся на деревянный поддон, облокотясь спиной о бетонное основание дома.

Здесь он позволил себе расслабиться. Достал сигарету и закурил. Руки все еще нервно подергивались, а колени неприятно била мелкая дрожь. Булка несколько раз глубоко затянулся, и мысли его окутал обволакивающий туман. Он все еще не научился курить, не привык к сигаретам. И все же никотин, кажется, подействовал: тело расслабилось, по нему прошла волна парализующей усталости и безволия, руки отяжелели, голову потянуло вниз, подбородок уперся почти в самую грудь. Веки затрепетали, борясь с ярким светом, и вуаль редких белесых ресниц закрыла их. Тихо шурша о стену, Булка медленно съехал на бок. Он уснул.