Сила ненависти

Оливия наклонилась, скользнув рукой по своду стопы, медленно проводя ею снизу вверх, выгибая спину и выпятив круглую попку. Напряжение в паху достигло предела, но не потому, что она была практически без одежды, я бы солгал, если бы сказал, что не хотел ее даже в до боли отвратительных безвкусных серых сарафанах. Энергия, с которой она владела каждым нервным окончанием в своем теле, доводила меня до состояния, в котором молния на моих джинсах ощущалась как каленое железо. Каждый раз, когда я видел ее танцующей, мое сердце замирало в груди, но теперь оно колотилось так неистово и гулко, что к концу вечера я мог бы оказаться балансирующим на грани сердечного приступа. Это было захватывающе, сокрушительно и абсолютно испепеляюще.

Сделав полный оборот внутри тесного пространства клетки, Оливия снова закрыла глаза, я не смог остановить себя, запрыгнув прямо на барную стойку и подойдя как можно ближе, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Со стояком это было практически кощунством, но я убедил себя в том, в чем до этой минуты сомневался – я имею право. Она моя, и никто в этом гребаном клубе не посмеет возразить. В знак подтверждения моих мыслей бриллиантовое кольцо блеснуло на безымянном пальце ее левой руки в момент, когда тонкие пальчики обвились вокруг прутьев. Собственнический рык вырвался из недр моего горла, и Оливия, должно быть, его услышала.

Она замерла, отпрянув назад и беззвучно выдохнула мое имя, ее руки остановились у основания шеи, словно ей внезапно стало душно. Краем глаза я заметил движение охранника, дежурившего возле бара, Керри что-то прокричала ему, когда он попытался подойти ко мне ближе, но мое пристальное внимание было сосредоточено на Ливи и ее испуганном лице, пока понимание просачивалось в ее хорошенькую головку, а ноги пятились к дальней стенке клетки. Бежать было некуда.

Глава 31 Ливи

…Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

(Мф. 6:23)

«Наши грехи всегда настигают нас», – говорил отец Филипп на воскресных службах, стоя перед прихожанами, с приоткрытыми ртами внемлющими его учениям. Он уверял, что за все в жизни нужно платить и кара непременно настигнет всякого нечестивого, как бы хорошо он ни прятался. Всякий раз я вздрагивала от такой перспективы, предпочитая вести праведный образ жизни просто на всякий случай.

Но вот теперь, когда мне пришлось заглянуть в черные опасные бездны глаз Ника, я уже не была так уверена, что грешить – это плохо. Как и в том, что расширенные зрачки, превратившие почти синие глаза в обсидиановые, были следствием наркотического дурмана. Это было что-то другое, и оно прорывалось из-под стоически спокойного фасада, выгрызая себе путь наружу с такой силой, что мне пришлось отступить на полшага, ударившись спиной о прутья клетки. Та же энергия пробуждала внутри меня желание противостоять, вернуться на целый шаг вперед и прильнуть к передним прутьям лишь для того, чтобы протянуть руку в дразнящем движении.

Угроза в его взгляде, перемешанная с похотью, разлила чистый адреналин по моему телу, делая пространство между ног таким горячим, что неимоверным усилием воли я удержала ноги на месте, чтобы не сжать бедра в попытке облегчить нарастающее напряжение. Возможно, он заметил проблеск моей уязвимости, так как его рот изогнулся в лукавой улыбке, и язык выполз наружу, чтобы лизнуть нижнюю губу медленным дразнящим движением. Затем он вынул покерную фишку из кармана и подбросил ее, поймав за секунду до того, как она вернулась в поле столкновения наших взглядов. Во рту пересохло. Воспоминания о ночи, в которую мы оказались доведенными до той грани безумия, что я не постеснялась опуститься на колени, лаская языком его возбужденную плоть, проплыли в голове, и воздух в помещении словно стал горячее, а кислород в нем закончился вовсе. Я испустила дрожащий вздох, стараясь отделаться от головокружительных картинок, и сделала то, что, как я знала, еще больше выведет его из себя. Но пока клетка была закрыта, я оставалась в безопасности, как и мое сердце. Так я себе говорила.

Медленно оттолкнувшись от прутьев, я вернулась на исходную позицию, держась за железные поручни по обе стороны от себя, как за подобие брони. Пока холодная сталь под моими пальцами оставалась твердой, я отказывалась прогибаться под натиском его взгляда. Вернув наглую улыбку, продолжила танец, не отрывая взгляда от объекта моего помешательства. Ник наклонил голову вбок, встречая мою дерзкую выходку с должной ему долей стойкости во взгляде, приподняв один уголок губ, а затем стирая ухмылку большим пальцем правой руки.