Будучи идеально отполированным работающим звеном слаженного механизма, ты не вызываешь интереса, но как только появляется отличие или дефект, что заставляет тебя попадаться другим на глаза, срабатывает затвор, щелчок – непроизвольный выстрел. Мне нравилось быть звездным квотербеком в рамках игры, но как только софиты над стадионом меркли, я предпочитал уходить в тень, где никто бы не заметил моих кричащих демонов. А те не заметили бы пристального любопытного внимания. Слова Райана положили конец моим грезам:
– Все каналы гудят о тебе. Угадай, какая новость на повестке? – обвинительно прорычал Ди. – Подсказка: не твой уход из НФЛ, для этого уже поздновато.
– Да скажи ему уже, – раздалось на заднем фоне сердитое ворчание Элли. – Или это сделаю я.
– Ладно, ладно, не нападай на меня, – шелковым голосом проворковал Ди куда-то мимо трубки. – В какой момент времени между передозом и сегодняшним днем ты вдруг решил обзавестись женой? – теперь сталь в его тоне вернулась с новой силой.
Я не переживал, что Ди узнал не от меня, я вообще не переживал, что он или кто-либо об этом узнал. Меня беспокоило что-то другое, но я никак не мог понять, что именно. Грудную клетку как будто сковало невидимой цепью внезапной тревоги, и я попытался подняться на ноги и вдохнуть. А потом меня осенило, что журналисты никогда не выбирали что-то хорошее, чтобы мусолить это весь день, ведь народ гораздо больше любил чужую драму и грязь. Внезапно мне стало еще больше не по себе.
– Стоп, что? Ты сказал, об этом трубят по телевидению? – вскочил с кровати, путаясь в одеяле и, распахнув дверь в свою комнату, побежал в медиазал, позабыв о головной боли. – Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Пока я несся через весь дом, прокручивая в голове утренние сообщения, паника в моей груди нарастала все сильней. Оливия не будет рада новому повороту событий. Совершенно точно нет.
Я почувствовал это раньше, чем увидел. Тяжелая атмосфера скопилась в полутемном зале, освещенном лишь огромным экраном, на котором шел эпизод какого-то шоу спортивных сплетен. Это был один из тех утренних выпусков, что повторялся каждые два часа в течение всего дня как парад из кругов по стадиону. Оливия стояла ссутулившись, обнимая себя руками за талию и неотрывно глядя на экран. Корреспондент, беседующий с ведущим, как раз закончил говорить о нашей помолвке и предстоящей свадьбе и переключился на причину моего ухода. Понятия не имею, кто дал им зеленый свет, но точно не Карсон. Он бы удавился от мысли, что его фамилию втаптывают в грязь. Но мне было плевать на его чувства, пока я смотрел в лицо Оливии, полное ужаса и разочарования. И мне ни капельки не нравилось слышать, как другие говорят обо мне гадости, приплетая к этому для пущего резонанса и ее имя.
Она все еще не смотрела на меня, впитывая каждое слово с экрана, и выглядела такой потерянной, стоя босиком в домашних шортах и безразмерной футболке. Рука Оливии метнулась к ее щеке, вытирая слезу.
– Это правда? – тихо спросила она. – То, что они о тебе говорят.
– И что они говорят?
– Что ты принимаешь тяжелые наркотики.
Я закрыл глаза, медленно выдыхая.
– Выключи, пожалуйста, – я все еще слышал, как Ди что-то кричит в трубку, поэтому сбросил звонок. Разберусь с ним потом, сейчас все, что имело значение, – это Оливия и новая реальность, в которую она попала по моей милости.
– Но я хочу знать, – ее сдавленный голос едва ли был громче шепота. Я подошел ближе, забирая пульт.
– Тогда я сам расскажу тебе, но ты не будешь смотреть это, – отключив экран, бросил пульт на диван. Комнату окутала темнота, было слышно только наше дыхание и тихие редкие всхлипы Оливии. И я был рад встретить окружающий нас черный омут с распростертыми объятиями лишь по одной причине – секреты, рассказанные при свете дня, превращались в острые копья, они ранили глубоко и больно. Тайны, произнесенные в темноте, в ней же медленно и умирали. – Иди сюда. – Я нащупал ее руку и потянул на себя, ведя к мягким сиденьям.
Оливия опустилась на край дивана, а я сел перед ней так, что наши бедра оказались плотно прижаты друг к другу. Я все еще держал ее руку в своей, отмечая, какая она маленькая и холодная. Осторожно выписывая круги на ее ладони, ждал вереницы вопросов, не зная, готов ли дать ответы, но все было лучше второсортных ток-шоу, которые ее только расстраивали. Пусть я не был уверен, что мои россказни принесут кому-то из нас облегчение, но это было честней, чем моя история, рассказанная чужими словами.
– Как давно? – Я не мог видеть ее лица, а голос Оливии был таким ровным, что прочитать в нем эмоции удавалось с трудом. Точно знал, что она не в восторге, ведь, по сути, ее обманули, принудив к браку с зависимым человеком. Вторая часть обмана, та, в которой через год я исчезну из ее жизни, только усиливала мою вину, как и тяжесть в груди.
– Когда мы познакомились, я иногда курил травку, чтобы расслабиться, и принимал таблетки для концентрации внимания. Мне нужно было многое успеть: работа, учеба, футбол, и я не заметил, как все закрутилось.