Сияющие руины

Люк в шоке отпрянул.

– Зачем он нам это показывает? – услышал Редвальд его шепот, в ответ Сильюн лишь покачал головой.

Когда шпилька вошла Редвальду в мозг, он умер.

Его тело лежало на мерзлой земле, сердце перестало биться и качать кровь, и она текла медленными струйками. Убийцы стояли рядом, они желали убедиться, что он действительно умер.

Когда сомнений не осталось, хищная стая вернулась в зал. Они даже не позаботились о том, чтобы скрыть его тело. Они хотели, чтобы все увидели его труп, как предупреждение и свидетельство политической воли.

Первой с криком упала Эдла.

– Смотрите, – обратился Редвальд к юношам.

Яркие нити Дара вырвались изо рта Эдлы и устремились к остывающему телу, золотым сиянием разлились по нему. Зияющие раны жадно выпили его.

Один из сыновей советника подбежал к Эдле. Редвальд даже сейчас не понимал, как он этого не видел. Но когда молодой человек наклонился, чтобы помочь ей подняться, его Дар вырвался из его груди и обвился вокруг истончавшихся и рвущихся нитей Дара его возлюбленной.

– И вы тоже, – выдохнул Сильюн, поворачиваясь к Редвальду, – вы тоже можете забирать Дар.

– До той поры я этого не знал, – кивнул Редвальд.

Огонь, вырываясь из кричащих ртов еще троих Одаренных, вился и скручивался спиралями. Но из зала, от его матери пламя не устремилось к нему. Так Редвальд понял, что она уже мертва. Она и ее королевский супруг были убиты коварными вассалами.

– Но вы же были мертвы, – изумился Люк. – Они ведь ушли, только когда убедились в этом.

– Невозможно отнять у смерти то, что она уже взяла, – кивнул Сильюн. – Я пробовал. Я регулярно проводил эксперименты в лесу, в Кайнестоне, – однажды меня поймала на этом его сестра. Деревья. Животные. Ничего не получалось. Мой предок Кадмус тоже попробовал сделать это, когда его жена умирала при родах. Дар не может вернуть к жизни того, кто умер.

Редвальд сделал широкий жест рукой, указывая на могильные курганы и дым, поднимавшийся где-то вдали королевских владений.

– Вопрос не в том, чтобы вернуть к жизни кого-то или что-то из материального мира. Речь идет о твоей сущности и бытии. Как бы вы определили место, где вы находитесь, и смысл вашего пребывания здесь? Это моя память, и вместе с тем вы обретаете чувственный опыт данного момента. Вам холодно. Вы видите звезды. Вы вдыхаете запах нашей одежды из меха и кожи. Ощущаете в воздухе теплую солоноватость моей крови. По всем параметрам вы здесь. Но и там.

Редвальд указал на открытую дверь, которая вела к пляжу Фар-Карра, где три спящих человека лежали у костра.

– Здесь и там – это одно пространство. Большинство переходов между ними совершаются легко и просто. Но есть и трудные, смерть – самый тяжелый переход. Он требует Дара колоссального объема, и не было еще человека, родившегося с таким Даром. На протяжении веков я наблюдал и смеялся над попытками ученых создать систему классификации Дара. Одни из нас управляют элементами и стихиями, другие работают с предметным миром, третьи с людьми. Некоторые обретают силу или способность причинять боль, исцелять или уничтожать. Кто-то необычайно силен в чем-то одном, другой владеет всем понемногу.

Сильюн кивнул.

– И может быть, раз или два за эти столетия родился тот… – продолжал Редвальд, глядя в почти черные глаза юноши, чтобы убедиться, что он понял, – кто способен брать.

Он показал на свое холодное, посеревшее тело. Огонь Дара проникал в него, как удары молний с небес.

– Я опустошил пятерых из тех, кто пытался меня убить. Но чем больше я брал, тем больше я мог взять. Дар стекал в меня от тех мужчин и женщин, которых я не знал, разбросанных по всем уголкам Британии. Так необходима мне была сила Дара, чтобы совершить самый тяжелый переход. И вот он стал для меня простым и легким.

Пока они наблюдали, Редвальд, который только что был мертвым, сел. Он вытащил из глаза шпильку, вытер ее о мерзлую землю и воткнул, как булавку, в свое разорванное платье.

Он начал с Эдлы, чтобы избавить ее от боли смотреть, как умирают другие, потому что любил ее. Он рассек ее грудь и пронзил сердце одним ударом своего меча. Затем последовал ее возлюбленный. Потом ее пожилой отец. Брат ее возлюбленного. Его отец. Всех пятерых Searugléaw он убил.

Пришла очередь братьев. Линия их отца оборвалась в мерзлой грязи, в слезах и мольбах о пощаде.

Его брат по щиту, Хрит, стал единственным, кто оказал сопротивление, и Редвальд был рад этому. Он с ранних лет спал с ним в теплых мехах и испытал горячую, темную радость, распоров его от горла до живота.

Но, увидев это сейчас, Редвальд никакой радости не почувствовал – по истечении столетий умерла и любовь, и ненависть.

Все трое они наблюдали, как в королевском зале Редвальд стоял над телом человека, который купил его, но которого он тем не менее с гордостью называл отцом. Он снял с головы убитого короля золотую корону, украшенную гранатами, и надел на себя. Затем он пронзил мечом оставшихся в живых, включая даже слуг и собак.