Читаем Шырь полностью

— Запросто, — соглашается Володя. — Я работал экскаваторщиком на строительстве газопровода под Новым Уренгоем и любил там Рахиль, она приехала с проверкой из Московского института охраны труда… Любил я и Ольгу, собирали с ней ягоды на болотах в Тюменской области…

Мы сворачиваем с дороги в поле. Саныч идет впереди. Он покашливает в кулак и время от времени сшибает клюкой сухие стебли борщевика. Я знаю, что ему не нравится, когда Володя рассказывает о своих любовных похождениях.

Вдруг Саныч останавливается и, тыча клюкой в темноту, говорит:

— Вон, смотрите, человек!

Идем выяснять, кто это. Оказалось — неподалеку из земли торчит погнутый кусок листового железа.

Саныч вынимает из кармана фонарь, и мы видим на ржавчине внизу едва различимую от давности надпись черной краской: «ДМБ-83».

— Вот это да! — восхищается Володя. — Сильно. До мурашек пробирает. Всегда удивляюсь, глядя на такие знаки.

— Ничего удивительного, — говорит Саныч. — Обычное дело. А мурашки у тебя от холода… Я вот тоже, хоть и глава скита, а обманулся: принял металлолом за человека, хотя много раз уже видел этот железный лист.

Володя нагнулся, трогает надпись. В луче света — его длинная растрепанная борода.

— Бережем батарейку, — сказал Саныч и выключил фонарь.

Возвращаемся на дорогу, преодолеваем небольшой подъем. Отсюда, с горки, видны огни поселка городского типа. Они мерцают вдалеке, мне видится в них очертание огненной козы, и я не хочу к этим огням. Но на днях моя очередь идти туда, продавать на федеральной трассе лукошки из ивняка, разделочные доски, четки, деревянных медведей на подставке, бьющих молотками по наковальне, и другие наши поделки.

Пару месяцев назад Тоша ненадолго вышел из депрессии и вы́резал из липовой болванки маленькую куклу с одновременно злыми и блаженными чертами лица. Он назвал ее «Морально подавленный Митрофанушка» и сказал, что таких кукол можно продавать. С помощью резцов по дереву мы наклонировали пробную партию МП-Митрофанушек, и они неожиданно хорошо пошли, особенно активно их почему-то разбирают дальнобойщики. Саныч тогда хвалил Тошу за смекалку.

Володя тоже смотрит вдаль, задумался, хлюпает носом, кутаясь в свой новый балахон.

Ветер шуршит никлой от ночных заморозков травой. Саныч, чтобы мы не забывали о своих душевных пустынях, поучает Владимира:

— Кеды у тебя совсем изорвались, который год не снимая носишь. Чтобы теплее было, надевай на них галоши… Праведник, тоже мне. Зачем Олежу искушаешь? Накладываю на тебя маленькую епитимью: читай каждый день десять раз молитву иеросхимонаха Парфения Киевского. Там есть такие удивительные слова: «Господи, молю Тебя о всех тех, которых я, грешный, опечалил, обидел или соблазнил…» Пойдемте, братья.

На обратном пути Володя опять рассказывает, но уже не про баб, а о том, как работал когда-то в Новосибирске на снегоуборочной машине.

— Расскажи-ка нам лучше еще раз, как ты в рядах ярославских бегунов-безденежников конфликтовал с вологодскими хлыстами, — говорит Саныч Володе.

— С их человеком я встретился в гостиничном номере, — послушно меняет тему Володя. — Полковник госбезопасности хотел, чтобы я подписал соглашение, а я сказал ему: «Бегуны-безденежники никогда не откажутся от нательных хоругвей, потому что презирают и хлыстов, и вашу власть». Да, вот так я сказал, и никто еще мое мнение до сих пор не оспорил.

— Ладно, не назначай себя, Владимир, последней инстанцией, — осаживает его Саныч, — а то вновь перегоришь духом, и на Иларионов день придется тебе воздержаться от икры минтая и разных тефтелей.

Володя умолкает. Он жил со старообрядцами и много знает о них, в частности — о противостоянии бегунов-безденежников и хлыстов, которое случилось в 88-м году.

Возле источника останавливаемся. Надо расходиться по избам.

— С утра будем в бане на пару́ гнуть декоративные коромысла, — говорит Саныч. — Собираемся у Владимира без четверти семь. Олежа, если Тоша не захочет выходить на работу и будет как обычно выпендриваться, побей его, что ли…

На прощание он пожимает мне руку, а Володю легонько стукает клюкой по голове.

Володя оправдывается:

— Простите меня, Саныч, за все. И за мешки… Их ведь еще много осталось…

— Бог простит, — отвечает Саныч.

Я иду к своему дому и думаю о козе из сна, о том, что еще, кроме шаблонного зла, может означать этот рогатый образ.

В комнате темно. Я нащупываю справа на стене маленький рубильник. Свет включился, вновь дали электричество. Тоша по-прежнему сидит на своей кровати, что-то шепчет, вздыхает. Мне становится его жалко.

Я сажусь рядом и говорю:

— Брат мой, хватит страдать. Что ты, родной, а?.. Знаешь, Володя меня сегодня опять искушал. И не зря, наверно… А еще он сшил себе подрясник из мешковины…

Наконец Тоша слегка улыбается чему-то, и я решаю, что мы с ним должны сейчас выйти на середину деревни и во имя любви постучать ломом по обрезку рельсы, много лет назад подвешенному там жителями Горушино к ветви березы. Когда-то он заменял колокол во время чрезвычайных происшествий и обычных собраний.

Перейти на страницу:

Все книги серии Уроки русского

Клопы (сборник)
Клопы (сборник)

Александр Шарыпов (1959–1997) – уникальный автор, которому предстоит посмертно войти в большую литературу. Его произведения переведены на немецкий и английский языки, отмечены литературной премией им. Н. Лескова (1993 г.), пушкинской стипендией Гамбургского фонда Альфреда Тепфера (1995 г.), премией Международного фонда «Демократия» (1996 г.)«Яснее всего стиль Александра Шарыпова видится сквозь оптику смерти, сквозь гибельную суету и тусклые в темноте окна научно-исследовательского лазерного центра, где работал автор, через самоубийство героя, в ставшем уже классикой рассказе «Клопы», через языковой морок историй об Илье Муромце и математически выверенную горячку повести «Убийство Коха», а в целом – через воздушную бессобытийность, похожую на инвентаризацию всего того, что может на время прочтения примирить человека с хаосом».

Александр Иннокентьевич Шарыпов , Александр Шарыпов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Овсянки (сборник)
Овсянки (сборник)

Эта книга — редкий пример того, насколько ёмкой, сверхплотной и поэтичной может быть сегодня русскоязычная короткая проза. Вошедшие сюда двадцать семь произведений представляют собой тот смыслообразующий кристалл искусства, который зачастую формируется именно в сфере высокой литературы.Денис Осокин (р. 1977) родился и живет в Казани. Свои произведения, независимо от объема, называет книгами. Некоторые из них — «Фигуры народа коми», «Новые ботинки», «Овсянки» — были экранизированы. Особенное значение в книгах Осокина всегда имеют географическая координата с присущими только ей красками (Ветлуга, Алуксне, Вятка, Нея, Верхний Услон, Молочаи, Уржум…) и личность героя-автора, которые постоянно меняются.

Денис Осокин , Денис Сергеевич Осокин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги