Штирлиц, он же Исаев

«А. О. Альскому

т. Альский! Обращаю Ваше внимание на этот доклад, представленный мне специально уполномоченным мной по соглашению с тов. Дзержинским товарищем из ВЧК. Я назначил обследование, вызвавшее этот доклад, после сообщения, полученного мною от надежнейших коммунистов, насчет того, что в Гохране неладно.

Сообщение т. Бокия вполне подтверждает это.

Обращаю Ваше самое серьезное внимание на это.

Вы в первую голову, затем весь состав членов коллегии НКФина, и т. Баша специально, должны уделить Гохрану вдесятеро больше работы. Если в кратчайший срок дело в Гохране не будет переорганизовано так, чтобы вполне исключить возможность хищений, а вместе с тем ускорить всю работу и увеличить ее размеры, то замнарком и все члены коллегии НКФина будут привлечены не только к партийной, но и к уголовной ответственности.

От промедления с работой Гохрана (зимой работать труднее, до зимы надо много сделать), от хищений в нем Республика несет гигантские потери, ибо именно теперь, в трудные дни, нам нужно быстро получить максимум ценностей для товарообмена с заграницей.

Необходимо:

1) организовать правильные и частые совещания с Бокием для быстрейшей реорганизации Гохрана;

2) охрану и надзор довести до совершенства (особые загородки; деревянные загородки; шкафы или загородки для переодевания; внезапные обыски; системы двойных и тройных внезапных проверок по всем правилам уголовно-розыскного искусства и т.д. и т.п.);

3) привлечь, в случае надобности, десятки и сотни ответственных и безусловно честных коммунистов Москвы для участия (скажем, 1 раз в месяц или в 2 месяца) в внезапных, дневных и ночных, ревизиях. Инструкция и работающим и ревизорам должна быть архидетальна;

4) все без изъятия члены коллегии НКФ обязаны не менее 1 раза в месяц внезапно, днем и ночью, лично производить ревизию Гохрана на месте работы и везде, где могут быть хищения. Замнарком обязан вести лично секретный журнал этих ревизий.

Ввиду секретного характера этой бумаги, прошу Вас вернуть немедленно мне ее, с тем, чтобы здесь же расписались лично все члены коллегии НКФ.

Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)».

Воронцов ехал вместе с Анной Викторовной. На козлах был Леня-кривой. На второй пролетке сидели Крутов с Олежкой и трое налетчиков – их имен Воронцов не запомнил.

– Замерзла? – спросил Воронцов, чувствуя, как ее била дрожь.

– Волнуюсь: меня еще не брали на такую работу.

– Я тоже впервые выступаю в роли налетчика.

– Вы на санках кататься любили?

– Наверное. Не помню.

– Меня няня катала на санях до весны: я и сейчас помню, как полозья по булыжникам скрипели. Снег сойдет, а я все равно прошу на санках меня везти…

– Наверное, очень противно полозья скрипели, у меня даже мурашки по коже прошли, как представил.