Шрам

— Это сказочно красиво — сказала Лилит заворожено — Он похож на одну из этих маленьких звезд — он взмахнула рукой в сторону неба.

— Значит, теперь он уже не кажется тебе таким скучным?

— Похоже, что все зависит от стороны, с которой ты смотришь. И, наверное, я уже никогда не смогу воспринимать его так, как прежде. Спасибо тебе, Клайд, что показал мне все это.

— Ну, сегодня моя очередь дарить тебе приятный вечер.

— Без сомнения, это самый прекрасный и романтический вечер в моей жизни.

Снова молчание. Мне хотелось сказать что-то, но я не находил нужных слов. Те минуты словно были наполнены неким волшебством, пронизывающим меня, Лилит и город, связывающим нас в единое целое, уберегающим от всех кошмаров, обитающих во тьме. Но в то же время эта магия казалась такой зыбкой, ранимой и тонкой, что каждое неверное слово могло разрушить ее, порвать эти тонкие нити. И я молчал, наслаждаясь каждой секундой, каждым мигом, который хотелось превратить в вечность.

— У меня нет слов — печально улыбнулась Лилит — Нет слов, чтобы описать все свои ощущения. Такое со мной впервые. Отец всегда говорил, что я много болтаю и что в любой ситуации я найду что сказать. И он был прав до этого момента. Сейчас я не могу найти слова, которые способны передать весь смысл чувств и эмоций, страхов и надежд, которые я испытываю.

— Слова, лишь скудный способ выражения эмоций — сказал я осторожно — И мне кажется, что сейчас они нам не нужны.

Она взглянула на меня. Впервые за этот магический вечер наши взгляды встретились. И я понял все, что она так и не смогла произнести. Нежные, тонкие пальцы коснулись моей руки, и по телу пробежала приятная дрожь. Я сжал ее руку. Наши лица оказались ближе, губы встретились. Вначале осторожно, опасливо, но только в начале. Тепло ее поцелуя, ласковые но крепкие объятия, я закрыл глаза и, погрузившись в это с головой, исчез, растворился во вселенной, где были только мы вдвоем, я и Лилит. Я перестал существовать на несколько кратких мгновений и на бесконечно долгую вечность. Эмоции разорвали мое тело на части, им стало тесно в столь жалкой, земной оболочке. Они рванулись наружу и заискрились вокруг нас миллиардами незримых огней. Этот вихрь уносил нас прочь из привычного мира, туда, где никто и ни что не способно было разделить нас. И когда я вновь открыл глаза, все вокруг стало иным, а может это я стал другим вернувшись из далекой вселенной наших чувств. Зыбкая магия, окружавшая нас, теперь обрела форму, незримую, но явственно ощущаемую нами обоими.

Мы смотрели друг другу в глаза. Затем был еще поцелуй, и снова наслаждение сладостным послевкусием, и опять. А потом Лилит мягко улыбнулась и прижалась ко мне, и мы снова вернули свои взгляды к городу, наблюдающему за нами, оберегающему даже вне своих стен.

Скоро я ощутил, как Лилит задрожала.

— Холодно? — спросил я ласково, крепче прижимая ее к себе и желая отдать все свое тепло.

— Немного.

— Можем отправляться домой.

— Я хочу остаться — она подняла на меня глаза — Давай останемся здесь до утра. Пусть это будет наша ночь. Нас никто не потревожит.

Я молча согласился. От чего-то я был полностью уверен в том, что и правда никто и ни что этой ночью не потревожит нас.

Скоро согревающий нас напиток закончился. Лилит поднялась, не выпуская мою руку, и потянула меня к машине. Так же, без слов, я подчинился.

Дверь бронированной пумы закралась за нами, отрезая от ночного мрака и взгляда Филина. Он не должен был стать свидетелем всего дальнейшего. Это только наша ночь и ничья больше.

Постельное белье было брошено на пол, она легла на спину и потянула меня вниз. Снова поцелуй. Но уже не осторожный. Осторожность превратилась в страсть, и эта страсть наполнила тело жаром. Эмоции вспыхнули пламенем, и только им было позволено существовать рядом с нами, искрится между нами, подобно электричеству пробегать по телам. Все прочее было отвергнуто, выселено в ночь и оставлено там до утра.

Я сдернул с нее майку и прильнул губами к груди. Затем моя рубашка отправилась туда же. Ее пальчики ловко расстегнули ремень у меня на штанах, нетерпеливо сорвали кобуру с пистолетом, и та полетела в сторону, с грохотом врезавшись в стену. Следом мы избавились от всей прочей одежды. И между нами не осталось ничего, плоть касалась плоти, и возбуждение достигло неописуемых высот. Мы обнажили не только тела, мы обнажили свою звериную природу. Вновь вернувшись в первобытный мир, далекий от технологий, моральных ценностей и этических правил, мы набросились друг на друга с жадностью животных, в которых нет и не может быть ничего человеческого.

Жаркий акт сопровождался криками и стонами, частым дыханием, переходящим в хрипящий звериный рык. После недолгой передышки последовал еще один, еще более страстный и яростный.