Шрам

— Жаль, что меня зовут не Бони — сообщила Лилит когда мы выехали за ворота Филина.

— Что? — удивился я — Тебе нравится это имя?

Я не встречал никого с именем Бони. Она казалось каким-то… странным. Хотя, ничуть не более странным, чем Лилит.

— Нет, не в этом дело. Ты что не знаешь о Бони и Клайде?

— Эмм… нет, не припомню ничего такого. А кто они такие?

— Герои далекого прошлого.

— Герои? В смысле вымышленные?

— Точно не знаю. Но читала я о них в исторических архивах, не в художественном разделе, так что похоже они жили на самом деле. Во времена предков, еще до генетических войн.

— И чем они занимались, что стали так знамениты?

— Боролись с какой-то системой. Помогали людям. Путешествовали и грабили злодеев, раздавая деньги бедным. Как-то так. И они всегда были только вдвоем. Прикрывали друг другу спину. Возлюбленные, посвятившие себя жизни полной риска и опасностей.

— Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой.

— Может ты и прав — протянула Лилит мечтательно — Но мне хотелось бы верить, что такие люди жили на самом деле, когда-то очень давно. Два человека, против всего зла этого мира. Вот прям как мы с тобой сейчас. Только меня зовут не Бони.

— А думаешь, Лилит и Клайд не звучит? — спросил я.

— Может быть — задумчиво ответила она, похоже, прокручивая наши имена в голове — Но нужно к этому привыкнуть.

После сорока минут езды вокруг города я все же нашел подходящее место. Небольшой холмик, с которого открывался великолепный вид на Филин расположенный всего в километре с небольшим от нас.

— Ну что же, вот мы и на месте — сообщил я Лилит и в очередной раз проверил сканер.

Аппаратура молчала, уверяя, что вокруг нет нас ни единого легионера, и я ей верил, но все равно чувствовал тревогу.

— Можно выходить? — спросила Лилит с нетерпением.

Я привел наш маленький бронированный танк в боевое положение, установил сигнал тревоги на моментальное оповещение при обнаружении легионера в радиусе пяти километров, и сделал вообще все то, что мог, для обеспечения нашей максимальной безопасности.

— Да, теперь можно выходить — сообщил я и открыл боковую дверь.

Прохладный вечерний ветер заставлял поежиться, но ощущение было приятное. На небе полыхал оранжево-красный закат. Диск солнца лишь на четверть выглядывал из-за горизонта. С востока надвигалась черная пелена ночи, и свет заметно проигрывал ей. Филин, ощетинившись к небу бессчетным количеством игловидных антенн, лежал ровно между этим противостоянием, прямо перед нами. Огромный, металлический город, окруженный стеной, он казался диковинным зверем, настолько старым и уставшим, что уже не способен на передвижение и обречен лежать на земле, придавленный собственным весом и наблюдающий за вечными сменами дня и ночи, зимы и лета. Недвижимый, но все еще живой. Оттуда, снаружи, я чувствовал его жизнь лучше, чем когда находился внутри этих стен. Город дышал. Я будто слышал это дыхание. Неравномерные вздохи десятков тысяч запертых в нем жителей, блуждающих по серым лабиринтам его улиц и наполняющих город жизнью. А мы с Лилит вырвались из этого потока, и смогли взирать на него снаружи.

— Он выглядит таким одиноким — сказала Лилит, глядя на наш родной город — Словно кто-то бросил его здесь. Серая клякса, неуместная и ненужная.

— Он оберегает нас — возразил я, защищая честь Филин, однако в общем впечатлении был с ней согласен.

— Да, конечно. И спасибо ему за это. Но… — она замолчала, и я понял все, что не было сказано. Я был согласен с этими непроизнесенными словами.

Отсюда, снаружи, было отчетливо видно насколько этот город чужд общему пейзажу. Становилось ясно, что он лишь временная мера безопасности. Но придет время, легионеры исчезнут, а люди останутся. Мы вновь расселимся по планете, и надобность в надежных стенах Филина отпадет. Казалось, что город, обладая неким мистическим самосознанием, понимает свою учесть и принимает ее. И мне становилось жалко это уродливое, металлическое существо, без возражений выполняющее возложенный на него долг.

Расстелив покрывало на земле, мы с Лилит расположились на нем, сев спиной к машине и лицом к городу, и молча смотрели, как тьма наступающей ночи пожирает остатки дневного света. Мы молчали не потому, что нам не о чем было поговорить, а потому что в ту минуту не нужны были слова. Мне кажется, что думали мы тогда об одном и том же, заворожено глядя на то, как Филин зажигает свои ночные светила. Стена покрылась вереницей ярких огней прожекторов, словно искрящаяся драгоценными камнями корона опустилась на город. А в центре засияла башня — единственное строение, возвышающееся над стеной — она устремила в небо лучи прожекторов. Видно было как свет частично рассеивается по куполу, делая его видимым, слегка мерцающие ореолом, нимбом нависшим на Филином.

Звездное покрывало накрыло небо у нас над головой. Солнечный свет угас, и осталось лишь слабое свечение, растянувшееся по кромке горизонта на западе. Заметно похолодало, но нас согревал слабоалкогольный горячий напиток, привезенный из города в большом походном термосе.