Шрам

Старый пароход гнил и ржавел, а его пустующий корпус заполнялся украденной землей, начиная с форпика, машинного отделения и находящихся в самом чреве угольных ям (так и не использованный уголь лежал спрессованным под многотонным слоем почвы). Земля заполнила полости вокруг вала ходового винта, часть больших топочных котлов, тогда как другие остались наполовину пустыми, но были обложены землей со всех сторон, образовав этакие металлические пузыри в прожилках глины и мела.

Оттуда устроители парка перешли к пассажирским палубам с их каютами. Там, где потолки и стены оставались неповрежденными, в них без всякой системы проделывались отверстия, что нарушало целостность помещений, но открывало проходы корням, кротам и червям. Все клочки пространства были заполнены землей.

Корабль сидел в воде низко, на плаву его поддерживали хитроумные воздушные карманы и соседи, к которым он был причален.

Над водой, на главной палубе, под открытым воздухом были слоями навалены торф и почва. Поднятые мостки, ют, прогулочные палубы, места отдыха превратились в покрытые землей крутые холмики. Они горками поднимались над окружающим плато, образуя причудливые кривые.

Неизвестные проектировщики проделали то же самое на трех деревянных судах поменьше, причаленных к большому пароходу. Это было намного проще, чем работать с металлическим корпусом.

А потом посадили растения, и вот – зазеленел парк.

По всему пароходу росло множество деревьев – старые, посаженные чуть ли не вплотную друг к другу: получались крохотные леса, раздолье заговорщикам. Были молодые посадки и множество деревьев средних размеров, возрастом сто – двести лет. Но попадались и великаны, древние и громадные: их, вероятно, вырвали с корнями из какого-нибудь прибрежного леска и пересадили много лет назад на этот корабль, где они и состарились. На боевом корабле, принадлежащем Дворняжнику, были ухоженные клумбы, а вот здесь, на мертвом пароходе в Крум-парке, все было диким – леса и луга.

Не все растения были знакомы Беллис. В своих неторопливых странствиях по Бас-Лагу Армада заходила в неизвестные ученым Нью-Кробюзона места, откуда вывозились всевозможные экзотические экземпляры. На кораблях поменьше имелись небольшие участки, поросшие грибком в человеческий рост, – эти растения колыхались и шуршали, когда вы проходили через их заросли. Была в Армаде и башня, покрытая ползучими растениями: ярко-красные и колючие, они жалили, как гниловидные розы. Вход на длинный ют корабля на правом борту Армады был запрещен, и Сайлас сказал Беллис, что за прихотливым плетением шиповниковых зарослей, служивших оградой, находятся опасные образцы флоры: растения с ловчими листами необычной и неизученной силы, неспящие деревья, наподобие хищных плакучих ив.

Но на старом пароходе и ландшафт и растения были ей знакомы. Внутренности одной из палуб-горок были выстланы мхом и дерном и представляли собой внутренний сад, который освещался яркими газовыми горелками и малой толикой дневного света, проникавшего из полузаваленных землей иллюминаторов. Самые разные растения заполняли бывшие каюты. Здесь можно было увидеть низкорослых представителей тундры, сады камней и алый кустарник. Были здесь и пустыни с мясистыми суккулентами, лесные и луговые цветы. И все это практически в одном месте – все каюты соединялись тускло освещенным коридором, где трава доходила до колен. В коричневатом свете под яркой боевой раскраской и ползучими растениями все еще можно было разглядеть таблички: «столовая», «котельное отделение». Таблички были испещрены следами лесных вшей и божьих коровок.

Недалеко от входа в сад (двери в склоне холма) в сырых сумерках неторопливо прогуливались Беллис и Сайлас.

Они побывали на каждом из четырех судов парка. Народу среди лесной зелени почти не было. Беллис, потрясенная, остановилась на носовом судне и указала вдаль – за границы садов и восстановленные ограждения палубы, туда, где в сотне футов от них проходили границы города. Там она увидела причаленную «Терпсихорию». Канаты и цепи, державшие ее, были совсем новыми. Свеженаведенные мостки соединяли ее с остальной частью города. На главной палубе виднелась деревянная платформа – строительная площадка для будущих домов.

Так вот и расширялась Армада, принимая новых жителей, – захватывала добычу, переоборудовала ее, перестраивала по своему образу и подобию, как это делает безмозглый планктон.

Беллис не испытывала никаких чувств к «Терпсихории», презирая тех, кто мог привязываться к кораблям. Но, увидев, что последнее звено, связывающее ее с Нью-Кробюзоном, так беззастенчиво и просто ассимилируется Армадой, Беллис погрустнела.