Шрам

В его движениях не было ничего лишнего. Он наносил удары то ногой, то рукой, осуществлял блокировку, его конечности меняли положение крайне плавно и экономно, словно действовала машина.

Доул нанес удар открытой рукой, и один из его противников свалился без чувств. Доул сделал шаг в сторону, замер на одной ноге, а другой два раза ударил в солнечное сплетение второго, потом той же ногой отразил нападение третьего. Он делал развороты и бил без замаха, жестоко и точно, с поразительной легкостью побивая противников.

Последнего он уложил броском – схватил за руку, потащил ее на себя, а вместе с рукой и самого бойца. Казалось, что Доул переворачивается в воздухе, готовя свое тело к приземлению, и наконец он оказался на спине поверженного противника, которого обездвижил, вывернув ему руку.

Зрители сначала погрузились в долгое молчание, а потом из толпы, словно кровь из струподелов, хлынули аплодисменты и одобрительные выкрики.

Беллис смотрела. Внутри нее все похолодело, дыхание перехватило.

Сбитые с ног поднялись сами или их унесли с арены, а Утер Доул стоял, дыша тяжело, но ритмично. Руки его свободно свисали вниз, на мускулах сверкали капельки пота и крови побежденных.

– Телохранитель Любовников, – сказал Сайлас; публика вокруг безумствовала. – Утер Доул. Ученый, беглец, солдат. Специалист по теории вероятностей, истории Призрачников и боевым искусствам. Телохранитель Любовников, их помощник, убийца и пират у них на службе, отважный воин. Вот это-то вы и должны были увидеть, Беллис. Вот это-то и станет препятствием для нашего бегства.

Они направились в ночи по извилистым закоулкам квартала Ты-и-твой через Шаддлер в Саргановы воды, на «Хромолит».

Шли они молча.

Когда бой Доула подходил к концу, Беллис увидела кое-что, поразившее и напугавшее ее. Когда он повернулся – пальцы растопырены, грудь напряжена и дыбится, – она увидела его лицо.

Все его мускулы были напряжены, натянуты, отчего на лице появилось выражение дикой жестокости – ничего подобного ей еще не доводилось видеть.

Потом, мгновение спустя, когда Доул, одержав победу, раскланивался с толпой, он снова стал похож на задумчивого священника.

Беллис могла представить себе некий непостижимый и мистический свод бойцовских правил, который позволял драться без ожесточения – так, словно ты святой. Равным образом могла она вообразить, как человек впадает в дикость, как в нем с первобытной яростью берут верх атавистические инстинкты. Но то, что она увидела в Доуле, поразило ее.

Она размышляла об этом позднее, лежа в кровати и прислушиваясь к звуку дождя. Доул готовился и восстанавливался, как монах, сражался, как машина, а чувствовал себя, похоже, хищным животным. Эта неистовость испугала ее гораздо сильнее всех знакомых ему боевых искусств. Искусствам можно научиться.

Беллис помогала Шекелю читать книги, которые становились все более сложными. Она оставила парня в детском отделе, а сама вернулась в комнату, где ее ждал Сайлас.

Они выпили чаю, поговорили о Нью-Кробюзоне. Сайлас показался ей печальнее, спокойнее, чем обычно. Она спросила, в чем причина, но в ответ тот лишь покачал головой. Впервые со дня их знакомства Беллис испытала к нему что-то вроде жалости или сострадания. Сайлас хотел что-то сказать или спросить, и она не торопила его.

Она передала ему то, что сообщил ей Иоганнес. Она показала книги этого натуралиста и объяснила, каким образом пытается добыть тайну Армады из этих томов, не зная даже, какие из них по-настоящему важны и что в них нужно искать.

В половине двенадцатого, после затянувшегося молчания, Сайлас повернулся к ней.

– Беллис, почему вы оставили Нью-Кробюзон? – спросил он.

Она открыла рот, готовая ответить обычными своими экивоками, но не произнесла ни слова.

– Вы любите Нью-Кробюзон, – продолжал он. – Или, может быть, лучше сказать иначе? Вам необходим Нью-Кробюзон. Вы не можете расстаться с ним, так что ваш поступок совершенно непонятен. Почему вы уехали?

Беллис вздохнула, но вопрос повис в воздухе.

– Когда вы в последний раз были в Нью-Кробюзоне? – спросила она.

– Более двух лет назад, – сказал Сайлас, задумавшись ненадолго. – А что?

– Там, в Дженгрисе, до вас не доходили никакие слухи?.. Вы ничего не знаете о Летнем кошмаре? Проклятии сна? Сонной болезни? Полуночном синдроме?

Он неопределенно покачивал головой, роясь в памяти.

– Я слышал кое-что от одного купца несколько месяцев назад.

– Это случилось шесть месяцев назад, – сказала она. – Тэтис, синн… Лето. Что-то произошло. Что-то сталось с… с ночами. – Она неопределенно покачала головой. Сайлас доверчиво слушал. – Я до сих пор понятия не имею, что это было. Мне важно, чтобы вы это знали. Произошли две вещи. Первое – это ночные кошмары. Людей стали мучить кошмары. То есть кошмары начались у всех. Словно все мы… дышали каким-то зараженным воздухом или что-нибудь в этом роде.

Беллис ничего толком не могла объяснить. Она помнила тот мучительный страх, когда она неделями боялась уснуть, потому что просыпалась с криками и истерическими рыданиями.