Шрам

По Водочному мостику она перешла с «Черной метки», барка на границе Саргановых вод, на клипер «Заботы Дариоха».

Улицы в Шаддлере казались Беллис более мрачными, чем в Саргановых водах. Фасады здесь, если вообще были, выглядели попроще. Деревянные плитки тротуаров были выдраены и уложены в уныло-однообразном порядке. Парадная дорога – рыночная улочка, соседствующая как с Саргановыми водами, так и с Зубцом часовой башни, – была забита тележками, животными и покупателями из других кварталов. Все они – хепри, люди и другие – проталкивались через толпы струподелов, которые составляли добрую половину населения Шаддлера.

Беллис научилась узнавать струподелов даже без их панцирей – по характерным тяжелым чертам лица и пепельно-серой коже. Она прошла мимо храма: его выточенные из крови рожки молчали, а охранники красовались в затвердевших струпьях. За храмом располагался гербариум с пучками высушенных трав для ускорения свертывания крови. С потеплением травы стали испускать сильный запах.

Продавались тут и мешочки с характерной желтоватой сывороткой, из которой заваривали антикоагулянтный чай. Беллис видела мужчин и женщин, которые пили его из котла. Это было средство против приступов свертывания крови: струподелы были подвержены внезапному загустению всей крови в жилах, что означало быструю и болезненную смерть, превращавшую страдальцев в скорченные статуи.

Беллис стояла на проезжей части перед складом. Ей пришлось отскочить в сторону, уступая дорогу животному – малорослой лошади, которая тащила телегу к качающемуся мосту и дальше – в более тихую часть города. Беллис остановилась между двумя судами, обвела взглядом город – вон там кургузый корпус корабля-колесницы, а там кривые обводы рыбацкой шхуны, а вон пузатый колесный пароход. А за ними – много других. Каждое судно оплетено паутиной мостков, подвешено на слегка поскрипывающих переходах.

По ним постоянно сновали люди. На Беллис накатила тоска одиночества.

Сад скульптур занимал носовую часть двухсотфутового корвета. Пушки с него давно были сняты, а кожухи и мачты – сломаны.

Маленькая площадь со множеством кафе и таверн плавно переходила в сад, как берег переходит в море. Беллис почувствовала перемену ногами, перейдя с вымощенных деревом или гравием дорожек на мягкую землю сада.

Сад был во много раз меньше Крум-парка – несколько молодых деревьев, ухоженный газон, уставленный десятками статуй, выполненных в разных стилях и материалах. Под деревьями и скульптурами стояли кованые узорчатые скамьи, а дальше, за невысокой оградой, простиралось море.

У Беллис при виде его перехватило дыхание. Она ничего не могла с собой поделать.

Люди сидели за столиками, уставленными бокалами и чашками, или прогуливались по саду. Вид у них под солнцем был яркий и кричащий. Глядя, как они неспешно прохаживаются или попивают свой чай, Беллис едва не тряхнула головой, напоминая себе, что перед ней пираты, иссеченные шрамами бывалые морские волки, которые живут насилием и грабежом. Они были пиратами, все до единого.

Проходя мимо своих любимых скульптур, Беллис поднимала на них глаза – «Грозный соловей», «Куколка и зубы».

Беллис села и посмотрела вдаль, поверх «Предложения», невыразительной нефритовой плиты вроде надгробия, поверх деревянной стены. Там, в море, пыхтели пароходы и буксиры, упорно тащившие город. Она видела две канонерки и бронеаэростат над ними, патрулирующие море вдоль границ Армады.

На север, обогнув город, направлялся пиратский бриг. Беллис смотрела, как он уходит в свой охотничий поиск на месяц, два, три, а то и на четыре. Кому он подчиняется – воле капитана или важному плану, разработанному властями квартала?

С другой стороны, в нескольких милях от города, к Армаде приближался пароход. Наверняка это был армадский корабль или какой-нибудь пользующийся льготами купец – иначе он не подошел бы так близко. Беллис подумала, что, возможно, он проделал путь в тысячи миль. Когда он отчалил от города, Армада, скорее всего, была совсем в других краях. Но, выполнив свою задачу – грабеж, разбой, – он безошибочно выбрал путь к дому. Это была одна из непреходящих загадок Армады.

За спиной Беллис раздался взрыв птичьего щебета. Она понятия не имела (да и не интересовалась), что это за птицы, но слушала их с удовольствием невежды. И вдруг, словно птичья песня объявила о его прибытии, в поле ее зрения возник Сайлас.

Беллис вздрогнула и начала было подниматься, но он, проходя мимо нее, не замедлил шага.

– Сиди, – бросил он и, остановившись у перил, перегнулся через борт. Она ждала, замерев.

Сайлас стоял на некотором расстоянии, не глядя на нее. Так продолжалось довольно долго.

– Они следили за твоими комнатами, – сказал он наконец. – Поэтому я и не приходил. Держался подальше.

– Они наблюдают за мной? – спросила Беллис, проклиная себя за невнимательность.

– Это моя профессия, Беллис, – сказал Сайлас. – Я знаю, как делаются такие вещи. Собеседования не могут дать им всех нужных сведений. Они должны проверить тебя. Так что не удивляйся.

– И что… они следят и сейчас?

Сайлас неопределенно пожал плечами.