Шпеер

Воображение не унималось: красавец Дигори нахально развалился на подушке Северуса, играя бронзовыми мышцами, и неторопливо ласкал собственный член размером с теткину скалку для теста.

— Сука эдинбуржская, — плачущим голосом пробормотал Гарри, закатал Седрика в простыню вместе с подушкой и вышвырнул в открытый космос. Простыня преобразилась в парашют, и голый негодяй беспомощно повис над туманной землей, дрыгая загорелыми ногами. Крыло пролетающего мимо самолета мощным ударом срезало стропы парашюта. Вертясь волчком, Дигори полетел вниз, безмолвно разевая рот в крике ужаса.

Спровадив осуждающим взглядом исчезающие в тумане пятки, Гарри встал и с трудом доплелся до окна — передозировка антидепрессантов не прибавляла ни бодрости, ни ясности мышления.

— Ты еще здесь, — пробормотал он, отдернув занавеску. — Шатц, я так не могу!..

Теткины часы в прихожей гулко стукнули три раза.

«О чем я думаю, втроем?.. Дурак! Меня посадят. Он останется с Дигори. В больницу не пришел, в тюрьму тем более таскаться не будет».

От этой мысли перед глазами почернело.

— Хорошо, — прошептал Гарри, безуспешно пытаясь нашарить ногой тапки под диваном. — Пока я могу видеть тебя... Пока могу...

Тапок не было. Впрочем, это было не важно: в тапках или без, Г. Дж. Поттер твердо вознамерился еще раз взглянуть в глаза Предателя.

Пошатываясь от головокружения и цепляясь за стены, он вышел на порог.

Увы, недобрые боги утомились ждать. Едва Г. Дж. ступил на садовую дорожку, ощущая босыми ступнями острые камешки, машина у изгороди глухо заурчала мотором.

— Подожди! — он бросился вперед, обдирая ноги о щебень. — Не уезжай!..

Споткнувшись о колесо небрежно брошенного кузеном велосипеда, Гарри с размаху полетел на землю, но тут же вскочил, не чувствуя боли.

Заминка оказалось фатальной.

«Болид» стартовал с внезапностью пущенной в небо ракеты. Ночная деревенская тишина взорвалась грохотом — Ниссан сшиб мусорный контейнер соседей Вайерингов, ослеп на одну фару и с рычаньем бешеного зверя покатил по Прайвет-драйв.

Задыхаясь, Гарри вылетел на середину улицы.

Вдалеке вспыхнули и угасли красные блики задних огней.

* * *

Самое худшее — проснуться от женского визга. Гарри подскочил на постели, слепо озираясь по сторонам.

Верещала тетка.

«Какого я сюда приехал», — обозлился на себя Г. Дж., заползая в грязные джинсы и натягивая несвежую рубашку.

Голова трещала, будто вместо антидепрессантов он опрокинул накануне дозу спиртного. Губы болели, покрытые какой-то противной коркой.

— Кто его сюда запустил?! — донесся теткин вопль. — Я не буду это убирать! Гарри, твоя работа!

Вялым зомби Г. Дж. выбрался в прихожую.

Уперев руки в тощие бока, тетка стояла возле гипсового Амура с видом осатаневшей Немезиды.

— Вот! — сурово указала острым наманикюренным ногтем она. — Кошачье!

У ног Амура расплывалась небольшая лужица. Композицию дополнял зловонный комок кошачьих фекалий.

— Пометил, — буркнул племянник.

— Он в гостиную шмыгнул! — взвизгнула тетка. — К тебе под кровать! Дрянь какая, а! У соседей ошивался, теперь к нам прибежал!

В проеме двери нарисовалась более чем крупная фигура заспанного дядюшки в таком же, как и у Дадли, длинном халате.

— Я его выкурю, — пообещал дядя, бросив на племянника сердитый взгляд, выражающий намерение выкурить не только кота. — Чем там Мэннерсы бродячих животных травили, изониазидом?

— Что? — мгновенно проснулся Г. Дж. — Я на ваших Мэннерсов в суд подам. Пусть только попробуют кого-то отравить!

Дядя налился багрово-свекольной злостью.

— Приехал на нашу голову! Защитник сирых и убогих. Петунья, гляди-ка, что у него с пижамой?! Ты где ползал, в моем гараже?! Я и тебя накормлю изониазидом, негодник!

Гарри злобно блеснул глазами.

— Попробуй, накорми! Знаешь, кто мой адвокат? Познакомить? Кто такой Драко Малфой, слышал?

Воистину, фамилия светоносных ангелов была магической. Дядя отвесил губу и уставился на племянника с видом удивленного гиппопотама.

— Не буду я ваше дерьмо убирать, — гордо сказал Гарри, довольный произведенным эффектом. — Не дождетесь! Сами как-нибудь.

Лица Дурслей были достойны полотна Великого Пивза.

* * *

Ссутулившись над тарелкой, Гарри безучастно шевелил вилкой в каком-то месиве. Где-то далеко, как сквозь вату, звучали знакомые голоса и позвякивала посуда.

«Северус. Зачем? Зачем было говорить, что любишь меня? Потому что я тебя заставил, да? Приставал со своей любовью... Ты ведь про это слово и слышать не хотел... Чтобы я отвязался, что ли? Ты говорил, ложь — это искусство. Чтобы мастерски лгать, надо уверовать в свои слова. Вжиться в роль, как актер... Ладно, Риддл и Дамблдор... Как можно в постели врать? За секунду до того, как...»

— Что ты изгаляешься над овсянкой?! — рявкнуло над ухом. — Ну и манеры, господи Иисусе!

Гарри вздрогнул и очнулся. Перед носом обнаружилась тарелка с серой массой, размазанной во все стороны и рискующей сползти на скатерть.

— Извините, — лишенный манер племянник принялся сгребать овсянку в обратном направлении, отстраненно слушая застольную беседу.