Шпеер

— Культура — это не только приличное поведение в обществе, — наставительно говорила тетя. — Это признак духовного развития. Некоторые даже помолиться перед едой не считают нужным. Господин викарий всегда говорит, что благодарность Господу есть наиважнейшее наше...

— Хватит про викария!.. — рыкнул дядюшка. — Все уши прожужжала! Дадли, сынок, лучше расскажи, как твои успехи у Пивза.

— Жамефятельно, — с набитым ртом отозвался кузен. — Говоит, фюфтво фвета и композифыи у меня от природы. Но их надо разфифать, конефно, — пояснил ученик легендарного мастера, звучно чавкая. — Кфтати, не поверите, кого я там видел. Пифательницу, мадемуафель Лефтрейндж.

— Да ну? — оживился дядя. — Ты с ней общался? Пригласил к нам на обед, надеюсь?

— Не стала она со мной разговаривать, — тяжко вздохнул Дадли. — В бассейн спешила.

— Там и бассейн есть? Иисусе, Дадлик, ты же ничего не ешь, — обеспокоилась Петунья. — Давай еще молочка, милый, ради меня.

— Угу. Фу, дрянь твое молоко, не жирное совсем... Там у нас чего только нет, — продолжил кузен, шумно отхлебнув глоток. — И корт, и спортзал, и бассейн, и студий целая куча. Дорого, конечно, зато кто попало не ходит. Сами понимаете, престиж и деньги неотделимые понятия, поэтому...

«Не могу поверить, что ты врал, когда мы... Не могу, не хочу! Шатци-ша, выходит, всё, что ты говорил, ничего не стоит, просто так, поэзия?.. Ну да, профессор литературы, любитель красивых слов... Глаза, цвет жизни... Сволочь ты, Шахор подлый! Наверное, и Седрику такое грузишь. Как бывший парень Чоу, он и ей, и подруге одно и то же о любви пел, слово в слово!»

— Я бы с удовольствием заехал посмотреть, — рокотал голос дяди. — Может, даже сегодня... Дин-стрит, говоришь?

«Я ни разу не сказал Чоу, что люблю ее. Говорил, конечно, что она мне нравится... Что с ней хорошо. Может, поэтому она...»

— Нет, ну вы посмотрите на эту свинью! Гарри, немедленно выйди из-за стола!

— А? — встрепенулся Г. Дж. — Что?

— Не хочешь есть, так и скажи: «Спасибо, я не голоден». Только продукты переводишь, негодник!

Остывшая каша высилась горкой в центре тарелки, напоминая давешний подарок кота.

— Спасибо, я не голоден, — бездумным эхом повторил Гарри.

* * *

Дадли Дурсль провел гребешком по напомаженным волосам, любовно вглядываясь в зеркало, как Нарцисс в гладь пруда.

— На мессу не идешь? — кузен оглядел дорогого родственника с пылесосом в руках и брезгливо поморщился. Грех гордыни посетил Гарри ненадолго: убрав кошачьи дары, дабы не злить тетю, он принялся за уничтожение пыли, не зная, чем себя отвлечь.

— В гробу я видал... — начал было злостный атеист Г. Дж. и умолк, внезапно сообразив, что не хочет оставаться в одиночестве. Откуда взялся глупый страх, Гарри не знал. Возможно, не обошлось без сосисочного доктора: мудрый эскулап советовал пациенту не оставаться одному.

— Вообще, могу и сходить, — пробормотал Гарри. — Орган послушать.

Кроме органа и хора мальчиков, в церкви Пресвятого Сердца Иисуса безбожнику Г. Дж. Поттеру не нравилось ничего.

— Орган, — фыркнула тетка, накинула леопардовое манто, оглянулась на племянника и в ужасе всплеснула руками. — Святая Богородица, нет! Ты с нами не пойдешь! Посмотри, во что ты одет! Господа бога позорить!

— Господа? — озлился Гарри, в кои-то веки вознамерившись осчастливить приходскую церковь своим присутствием. — Соседок и подружек твоих, так и скажи!

Петунья вспыхнула праведным христианским гневом.

— Хам какой, гляди! — она схватила с подзеркальника расшитый блестками ридикюль, с точки зрения Г. Дж. предмет бесполезный и безвкусный. — Прекрасно знаешь, мы выше чужого мнения, но всему есть предел! Господина викария сердечный приступ хватит, если ты появишься на службе в таком богомерзком виде!

Гарри вытянул из пылесоса мешок с уловом, чувствуя себя не многим чище.

— Дядя знает, что ты в викария влюбилась? — въедливо поинтересовался он.

Сквозь слой пудры на теткином лице проступил густой малиновый румянец. В глазах вспыхнула такая ярость, что болтливый племянник остро пожалел о длине своего языка.

— Свалилась ехидна на мою голову! — взвизгнула Петунья. — Честное слово, иногда жалею, что ты тогда... — она осеклась и умолкла, сердито заталкивая кредитки и деньги в ридикюль.

— Ты о чем? — недоуменно спросил Гарри.

— Неважно! — поджала губы тетка. — Господи прости, — пробормотала она себе под нос.

— Наверное, о том, как тебя в детстве откачивали, — благодушно пояснил Дадли, поправляя перед зеркалом галстук и разглядывая собственное отражение с достоинством горного орла. — Когда родаков твоих грохнули. Бог тебя по доброте не прибрал за компанию, а ты в него не веришь, придурок, — прибавил кузен.

Гарри застыл с пыльным мешком в руке.

— И что со мной было? — тихо пробормотал он.

— Дышать перестал, — буркнула тетка. — Нет, чтоб болтать!

«Сэкономил на психиатре», — мрачно подумал Г. Дж.

* * *