Шоссе Линкольна

— Потому что полиция думает, что ты набил кому-то морду доской в Моргене, а потом отправил в больницу Акерли.

Теперь Дачес выглядел ошарашенным.

— О чем ты, Эммет? Зачем мне бить кого-то в Моргене? Я и не был там никогда в жизни. А что до Акерли, то желающих отправить его в больницу можно сотнями считать.

— Дачес, меня не волнует, ты это сделал или нет. Меня волнует, что полиция считает тебя виновником, а меня соучастником. Пока они ищут тебя, они ищут и меня тоже. Так что придется тебе завернуть к ним и все прояснить.

Эммет шагнул вперед, но Дачес поднял ружье и наставил дуло на Эммета.

В глубине души Эммет понимал, что Дачес угрожает всерьез. Как говорил Таунхаус, если Дачес что-то задумал, то к хорошему это не приводит — ни его самого, ни тех, кто рядом. Задумал ли он не возвращаться в Салину, заполучить деньги из сейфа, поквитаться с отцом — в запале ему ничего не стоит выстрелить. А если Эммета пристрелят, что станет с Билли?

Но не успел Эммет дрогнуть и всерьез додумать эту мысль, как краешком глаза заметил на кресле с высокой спинкой шляпу и вспомнил, как Дачес, самодовольный индюк, сидел, сдвинув шляпу на затылок, за пианино в гостиной у Ма Белль — и новая волна гнева нахлынула на него и возродила предчувствие неминуемого. Эммет доберется до Дачеса, передаст его полиции, и вскоре Дачес поедет обратно в Салину, или Топику, или куда там они скажут.

Эммет снова стал приближаться к Дачесу, сокращая расстояние между ними.

— Эммет, — сказал Дачес, заранее сожалея. — Я не хочу стрелять в тебя. Но мне придется, если ты не оставишь мне выбора.

Когда между ними оставалось три шага, Эммет остановился. Его остановила не угроза выстрелить и не мольба в голосе Дачеса. Его остановил вид Билли, возникшего у Дачеса за спиной.

Видимо, он прятался где-то за лестницей. А теперь тихо вышел из укрытия посмотреть, что происходит. Эммет хотел дать Билли — незаметно для Дачеса — знак, чтобы он вернулся в укрытие.

Но было поздно. Дачес заметил, как изменилось лицо Эммета, и оглянулся. Увидев Билли, он отскочил в сторону и навел ружье на него, при этом стараясь не выпускать Эммета из поля зрения.

— Стой там, — сказал Эммет брату.

— Точно, Билли. Не двигайся. Тогда твой брат тоже не двинется, и я не двинусь, и мы вместе все обсудим.

— Не волнуйся, — сказал Билли Эммету. — Он не сможет в меня выстрелить.

— Билли, ты не знаешь, на что способен Дачес.

— Да, я не знаю, на что способен Дачес. Но я знаю, что он не сможет в меня выстрелить. Потому что он не умеет читать.

— Что? — разом воскликнули Эммет с Дачесом: один недоуменно, второй — обиженно.

— Кто сказал, что я не умею читать? — строго спросил Дачес.

— Ты. Сначала ты сказал, что у тебя голова болит от мелкого шрифта, — начал объяснять Билли. — Потом, что тебя укачивает, если читаешь в машине. Потом, что у тебя аллергия на книги.

Билли повернулся к Эммету.

— Он говорит так, потому что ему слишком стыдно признаться, что он не умеет читать. Так же, как ему было стыдно признаться, что он не умеет плавать.

Билли говорил, а Эммет не спускал глаз с Дачеса и видел, как тот краснеет. Может быть, от стыда, подумал Эммет, но скорее от негодования.

— Билли, умеет Дачес читать или не умеет, это не имеет значения, — предостерег он. — И давай ты не будешь мне мешать.

Билли покачал головой.

— Это имеет значение, Эммет. Это имеет значение, потому что Дачес не знает, что нужно сделать перед отъездом.

Эммет взглянул на брата. Потом на Дачеса — бедного, запутавшегося, безграмотного Дачеса. Затем, преодолев последние три шага между ними, Эммет взялся за ружье и вырвал его у него из рук.

Дачес затараторил, как из пулемета. Он клялся, что никогда бы не выстрелил. Только не в Уотсона. Никогда в жизни. Но болтовню Дачеса заглушило одно-единственное слово, произнесенное братом. Билли звал его по имени, словно хотел кое о чем напомнить.

— Эммет…

И Эммет понял. Он кое-что пообещал брату на лужайке перед судом. И собирался сдержать обещание. Так что, пока Дачес верещал о том, чего никогда в жизни бы не сделал, Эммет считал до десяти. И чувствовал, как угасает в груди давнее пламя, как исчезает злость, — и наконец вовсе перестал злиться. Тогда он замахнулся и ударил Дачеса прикладом в лицо, вложив в этот удар все.

* * *

— По-моему, ты должен на это посмотреть, — настаивал Билли.

Когда Дачес рухнул, Билли ушел на кухню. Но почти тут же вернулся, и Эммет велел ему сесть на лестницу и там сидеть. Затем ухватил Дачеса под руки и потащил через гостиную. Он собирался протащить его через прихожую, засунуть в «студебекер», отвезти к ближайшему полицейскому участку и бросить под дверью. Но не успел он стронуться с места, как Билли заговорил.

Эммет поглядел на Билли — брат протягивал ему конверт. Очередное письмо от отца, раздраженно подумал Эммет. Или еще одна открытка от матери. Или карта Америки.

— Я потом посмотрю, — сказал Эммет.

— Нет, — Билли покачал головой. — Нет, по-моему, ты должен посмотреть на это сейчас.

Бросив Дачеса на пол, Эммет подошел к брату.

— Это от Вулли, — сказал Билли. — Открыть в случае его отсутствия.