Шоссе Линкольна

Не скрою: в первую очередь я обратил внимание на открывшуюся передо мной красоту. Никогда не был деревенской птичкой — на просторах мне, как правило, неуютно, порой даже страшновато — но в этом пейзаже было нечто чрезвычайно приятное. Сосны над озером, льющийся с небес солнечный свет, легкая рябь на поверхности воды. Поневоле вздыхаешь при взгляде на это великолепие.

Но, к счастью, боль в пятой точке привела меня в себя. Оказалось, что я сижу на куче беленых камней. Взял один камень, чтобы рассмотреть поближе, и заметил засохшую кровь — и на руке, и на рубашке.

Тут я вспомнил.

Эммет ударил меня прикладом!

Он влетел в кабинет, когда я пытался открыть сейф. Мы не сошлись во мнениях, повздорили, око за око и все такое. Я поразмахивал ружьем для большей драматичности — направил дуло куда-то в сторону Билли. Но Эммет все не так понял, выхватил ружье и съездил мне по носу.

Возможно, он мне его даже сломал. Это объяснило бы, почему так тяжело дышать.

Я поднял руку, чтобы ощупать рану, и услышал рев мотора. Обернувшись, увидел канареечно-желтый «студебекер» — он развернулся, на мгновение замер и с ревом рванул прочь от дома Уолкоттов.

— Стойте! — крикнул я.

Но только я наклонился вбок, чтобы позвать Эммета, как лодка накренилась.

Отшатнувшись от края, я осторожно вернулся на середину.

Ладно, подумал я, Эммет вырубил меня ружьем. Но не отвез в участок, как угрожал, а пустил по озеру в лодке без весел. Почему?

Я сощурился.

Потому что маленький мистер Всезнайка рассказал ему, что я не умею плавать. Вот почему. И отправив меня дрейфовать по озеру, Уотсоны выиграли время на то, чтобы забраться в сейф и присвоить себе наследство Вулли.

Но не успел я еще додумать эту гадкую мысль — мысль, которой мне никогда не искупить, — как заметил на носу лодки пачки денег.

Эммет и правда смог забраться в сейф старика — как я и ожидал. Но он не кинул меня с пустыми руками, а оставил столько, сколько полагалось мне по праву.

Там же именно столько лежит, правда?

В смысле, так ведь выглядит куча в пятьдесят тысяч долларов?

Меня, естественно, взяло любопытство, и я стал пробираться вперед, чтобы быстренько все пересчитать. Но под моим весом нос стал опускаться, и сквозь брешь в лодку полилась вода. Я дернулся назад, нос поднялся, и течь прекратилась.

Вода плескалась у меня в ногах, и я понял, что это не просто какая-то лодка. Это та самая лодка, которая лежала на козлах у сарая. Именно поэтому Эммет нагрузил корму камнями. Чтобы удержать поврежденный нос над поверхностью воды.

Какая изобретательность, подумал я с улыбкой. Пробитая лодка без весел посреди озера. Декорации под стать Казантикису. Он бы мне еще руки за спиной связал. Наручники тоже подошли бы.

— Ну ладно, — я был полон решимости.

До берега, по моим расчетам, было несколько сотен футов. Если откинуться назад, опустить руки в воду и осторожно грести, доберусь до суши целым и невредимым.

Тянуться руками через корму оказалось на удивление неудобно, а вода оказалась на удивление холодной. То и дело приходилось останавливаться и греть пальцы.

Но только я начал подбираться к берегу, как поднялся вечерний ветерок, и при каждой остановке лодку снова сносило к середине озера.

Я стал грести быстрее и сократил перерывы. Но ветер, словно в отместку, подул сильнее. Настолько, что подхватил одну купюру и уронил в озеро в футах двадцати от меня. Потом улетела вторая. И третья.

Я греб изо всех сил и вовсе перестал останавливаться. Но ветер все дул, и купюры все взлетали и, порхая, опускались за кормой — по пятьдесят баксов за раз.

У меня не осталось выбора, я перестал грести, поднялся на ноги и стал подбираться к носу. Со вторым моим шажочком он опустился на дюйм, и в лодку полилась вода. Я шагнул назад — течь прекратилась.

Осторожно здесь не получится, понял я. Придется хватать деньги и тут же назад — прежде чем в лодку затечет слишком много воды.

Вытянув руки перед собой, я поймал равновесие и приготовился к рывку.

Нужна только ловкость. Движение быстрое и в то же время плавное. Как когда вынимаешь пробку из бутылки.

В точку, подумал я. Все вместе не должно занять больше десяти секунд. Но без помощи Билли считать придется самостоятельно.

На слове «десять» я сделал шаг вперед, и лодка качнулась вправо. На «девять» — уравновесил ее шагом влево, и лодка нырнула влево. На «восемь» я потерял равновесие от всей этой качки, упал вперед и приземлился прямо на деньги, а в лодку полилась вода.

Потянулся к краю борта, чтобы подняться, но пальцы так онемели, что рука сорвалась и я снова упал — как раз на свой сломанный нос.

Со стоном кое-как поднялся на ноги, ледяная вода уже плескалась у лодыжек. Весь мой вес теперь был на носу лодки, корма поднялась, и камни покатились ко мне — лодка нырнула, а я вверх тормашками полетел в озеро.