Шоссе Линкольна

В первой части «Компендиума героев, авантюристов и других неустрашимых путешественников» профессор Абернэти — после того, как он рассказывает о том, что многие величайшие истории начинаются in medias res, — рассказывает еще о роковых слабостях героев. «Каким бы сильным и храбрым ни был герой, — пишет он, — у него всегда есть слабость, ведущая к поражению». Слабостью Ахилла был гнев. В гневе Ахилл не мог сдерживать себя. Даже зная, что, согласно предсказанию, погибнет на Троянской войне, как только убьют его друга Патрокла, Ахилл, ослепленный черной убийственной яростью, всё равно ринулся на поле битвы. Тогда-то его и сразила отравленная стрела.

Билли уже догадался, что у его брата такая же слабость, как и у Ахилла. Эммет не безрассуден. Он редко повышает голос, не теряет терпения. Но когда что-то приводит его в ярость, сила гнева может достичь той точки, после которой «необдуманные поступки приводят к необратимым последствиям». Отец говорил, что такими словами судья Скомер определил вину Эммета по делу Джимми Снайдера: «Необдуманный поступок, приведший к непоправимым последствиям».

Билли видел, что Эммет закипает. Лицо у него покраснело, он схватил Дачеса за рубашку, он кричит. Кричит, что нет никакого фонда, наследства и денег в сейфе. Потом толкает Дачеса, и тот падает.

Вот оно, подумал Билли. То самое место и время, когда я должен сыграть свою важную роль в происходящем. Итак, Билли появился на пороге и сказал брату, что деньги в сейфе есть.

Но, когда Эммет обернулся, Дачес ударил его камнем по голове, и Эммет упал. Прямо как Джимми Снайдер.

— Эммет! — крикнул Билли.

Эммет, видимо, услышал Билли и попытался встать на колени. А потом Дачес вдруг оказался у порога, толкнул Билли внутрь, запер дверь и быстро-быстро заговорил.

— Зачем ты ударил Эммета? — спросил Билли. — Зачем ты ударил его, Дачес? Не надо было его бить!

Дачес поклялся, что больше так не сделает, но потом снова быстро-быстро заговорил. Заговорил про какую-то трубу. Про сейф. Про Вулли. И что-то про американскую скакалку.

Когда Эммет стал барабанить в дверь кладовой, Дачес утащил Билли в коридор, а когда стук прекратился, снова заговорил — на этот раз про людей в форме и дом в Калифорнии.

И вдруг Билли показалось, что все это уже было. От крепкой хватки Дачеса и его торопливых слов Билли ощутил то же, что тогда на надземке, в темноте, в руках пастора Джона.

— Мы обязательно поговорим с Эмметом. Мы с ним все это обсудим, Билли. Но прямо сейчас здесь только ты и я.

И тут Билли понял.

Эммета здесь нет. Улисса нет. И Салли тоже. Он снова одинок и покинут. Покинут всеми, даже Создателем. Все, что произойдет, отныне в его руках.

И тогда Билли открыл глаза и изо всех сил пнул Дачеса.

Хватка ослабла. И тогда Билли побежал по коридору. Он бежал к тайному месту под лестницей. Дверца с крошечной щеколдой оказалась именно там, где Вулли и говорил. Она была вдвое меньше обычного, и верхний край у нее был скошен так, чтобы поместиться под лестницу. Но для Билли ее высоты хватало. Он скользнул внутрь, потянул дверь на себя и затаил дыхание.

Почти сразу он услышал, как Дачес его зовет.

Дачес всего в паре шагов, но Билли ему никогда не найти. Как и говорил Вулли, никто никогда не найдет тебя в тайном месте под лестницей, потому что никто не видит того, что спрятано прямо под носом.

Эммет

Дернув входную дверь, Эммет понял, что она на засове, побежал к двери столовой и дернул ее. Когда он понял, что и эта дверь заперта, равно как и дверь кухни, дергать двери ему надоело. Эммет снял ремень, намотал его на правую ладонь так, чтобы пряжка пришлась поверх костяшек. А потом выбил одну из стеклянных вставок и те куски стекла, что остались торчать из рамы. Просунув руку в образовавшийся проем, отпер дверь. Ремень разматывать не стал, решив, что он может еще пригодиться.

Из кухни Эммет увидел силуэт Дачеса в конце коридора: как он на полном ходу заворачивает в прихожую — без Билли.

Эммет за ним не побежал. Он понял, что Билли вырвался, и угрозы больше не чувствовал. Он чувствовал приближение неминуемого. Как быстро ни бежал бы Дачес, куда бы он ни бежал — Эммет неминуемо до него доберется.

Но едва Эммет успел выйти из кухни, послышался звон разбитого стекла. И это была не дверная вставка. Это было большое стекло. Почти тут же в конце коридора показался Дачес — с ружьем в руках.

Для Эммета это ружье ничего не меняло. Он медленно, но уверенно приближался к Дачесу, а Дачес приближался к нему. Оба остановились возле лестницы — всего в десяти шагах друг от друга. Дачес держал ружье дулом вниз, палец на спусковом крючке. Было видно, что держать в руках ружье ему уже доводилось, но и это ничего для Эммета не меняло.

— Положи ружье, — сказал он.

— Не могу, Эммет. Не могу, пока ты не успокоишься и не начнешь мыслить здраво.

— Я мыслю здраво, Дачес. В первый раз за неделю. Хочешь ты или не хочешь, но в участок ты поедешь.

Дачес, казалось, искренне огорчился.

— Из-за Вулли?

— Не из-за Вулли.

— Тогда почему?