Шхуна «Мальва»

— Да. Но никак не припомню. А знаю, что уже видел вас.

Женщина улыбнулась:

— Я работала в клинике зубным врачом.

— Фу ты! — облегченно вздохнул Саша. — Теперь вспомнил. Вы мне зуб в прошлом году выдернули. Спасибо вам...

— Пожалуйста, — засмеялась женщина.

Саша вошел в комнату и огляделся. Кроме женщины, здесь никого не было.

— А где же товарищ Ковалев? — шепотом опросил Саша. — Мне к нему.

— Он будет только завтра к вечеру. Если вы хотите что-нибудь передать — оставьте мне.

— Нет-нет, — заторопился Саша. — Я просто так. Поручение маленькое. До свиданья, я завтра зайду.

И он направился по второму адресу. Хотя его и постигла неудача, он не чувствовал особого огорчения. Наоборот, шел теперь увереннее, словно в доме, который только что оставил, нашел то, что давно искал. «Сколько же нас, таких! — с гордостью думал он. — Куда ни пойдешь — везде друзья. Даже вот она, эта женщина, не боится. А ведь хрупкая такая, худенькая. Попади она к немцам, что сделают с ней...»

Он прошел четыре квартала, свернул в узенький переулок и остановился около небольшого кирпичного домика с крыльцом на улицу. У окна темнел высокий тополь, слева блестела лужа у водоразборной колонки. Улицу эту Саша хорошо знал и не сомневался, что попал точно по адресу.

На его стук из дому вышла девушка и спросила:

— Вам кого?

— Ветеринара мне, — ответил Саша. — Корова сдыхает...

Девушка молча пропустила его впереди себя и в коридоре зажгла лампу.

— Проходите сюда, — сказала она, открывая дверь в комнату. — Фельдшер сейчас выйдет.

Саша сел на стул, огляделся. На диване лежала подушка, из-под одеяла выглядывал кусок простыни. Здесь, наверно, была постель девушки. Над диваном висел портрет какой-то женщины, но при тусклом свете маленькой лампы Саша не мог рассмотреть его. Он хотел встать и подойти ближе, но в это время дверь скрипнула, и в комнату вошел Христо Юрьевич Араки.

Саша оторопел. Он даже не встал, а широко открытыми глазами удивленно смотрел на грека. Ему сразу вспомнилась кофейня и сам Христо Юрьевич, деловито суетящийся у стойки.

Саша не раз думал об отношениях между Юрой и его отцом. О том, что это Христо Юрьевич устроил на шхуну и своего сына, и Сашу, и Нину, Саша знал. Юрка как-то об этом проговорился. Но Саша был уверен — греку ничего не известно об их делах на шхуне. «Христо Юрьевич, — думал Саша, — делец, хапуга, сына он послал на судно только для того, чтобы тот снабжал его рыбой». Саша видел на столиках в кофейне объедки жареных лещей, судаков... Откуда рыба? Конечно, со шхуны. Грек все продает, все. Он и сына своего продал Штиммеру, да только сын пошел не по той дороге...

Несколько раз Саша пытался завести разговор с Юрой на эту тему, но тот или отмалчивался, или начинал кричать: «Какое мне дело до всего до этого? Ты мне друг или моему отцу?» «Ты все-таки называешь его отцом?» — спрашивал Саша. «А сам-то ты не работаешь на немецкой шхуне? — еще больше злился Юра. — Не для немцев ловишь рыбу? Это только мы знаем, что делаем, а для людей все мы просто немецкие холуи. Холуи, понял?! О нас все так и говорят». «Но зато мы сами о себе так не скажем, — спокойно возражал Саша. — Да и когда придет время, люди узнают, что мы были не холуями и не предателями... А твой отец... Юре, конечно, нечего было сказать, и он, дрожа от злости, кричал: «Иди ты к черту! К черту иди!»

Однажды их спор услыхал Шорохов. Он вызвал к себе Сашу и строго сказал: «Ты веришь Юре? Веришь? Так запомни раз и навсегда: не смей попрекать его отцом. Не смей. Кончится война, и люди сами разберутся, кто был прав и кто виноват. И ни один человек не уйдет от наказания, если он виноват перед народом. Понял?»

Да, Саша тогда, кажется, все понял. Шкипер, конечно, прав: никто не уйдет от возмездия. В том числе и отец Юры, Христо Араки, хотя сын его и настоящий человек.

И вот теперь Христо Юрьевич протягивает Саше руку. Может, Саша ошибся адресом? Или напутал комиссар?

— Ты ко мне, Саша? — спросил Христо Юрьевич.

— Нет... Я... Закурить бы мне...

— Ты разве куришь? Не знал я этого...

Христо Юрьевич открыл, ящик и достал оттуда пачку сигарет.

— Немецкие, — проговорил Саша.

— Немецкие, — спокойно подтвердил Христо Юрьевич.

Больше, кажется, и говорить не о чем. Но Саша решил на всякий случай проверить:

— Я от деда Иллариона, — прикуривая, тихо сказал он. — Должок за рыбу принес...

Он посмотрел на грека и подумал: «Сейчас Христо Юрьевич скажет, что никакого деда Иллариона не знает и не знал. И тогда я просто встану и пойду, и плевать мне, что будет думать этот немецкий прихвостень. Пойду и окажу Ивану Глыбе: комиссар попутал адрес...»

— Дед Илларион никакой рыбы не продает, Саша. Ты, наверно, ошибся, — спокойно сказал Христо Юрьевич.

Саша поперхнулся, закашлялся:

— Что вы сказали?

— Я говорю, что дед Илларион никакой рыбы не продает. Ты, наверно, ошибся, — повторил Христо Юрьевич.

Нет, он, Саша, не ошибся. Ни на вот столечко. Грек правильно ответил.

— Пять чебаков я брал у него и десяток окуней.

Христо Юрьевич наклонился к Саше, спросил:

— Ты от Краева?

Саша молча кивнул.

— Как Юра? Где он?