Шишов А.В. - Алексеев. Последний стратег (Белое движение) - 2004

Наступление Юго-Западного фронта при всей его мае штабности так и не обрело стратегического успеха, как т задумывал Михаил Васильевич Алексеев. Хотя и были до стигнуты серьезные тактические результаты. «Виновник» большой победы русского оружия, генерал Брусилов писал следующее:

«Произошло это оттого, что Верховного главнокомандующего у нас по сути дела не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком...»

Однако значение летней наступательной операции 1916 года было велико в другом. Это была первая и достаточно успешная попытка согласовать действия трех фронтов в одном наступлении. И заслуга генерала Алексеева здесь несомненна и бесспорна.

Император Николай И, получив немало приветственных телеграмм и писем от союзников, нашел способ отблагодарить своего начальника штаба. Во время одного из июльских совещаний в Ставке Верховный главнокомандующий, обычно молчаливо все слушавший, взял слово первым:

- Господа генералы, позвольте мне от вашего имени поздравить Михаила Васильевича с присвоением ему звания генерал-адъютанта свиты Его Императорского Величества...

Россия летом 1916 года своим наступлением против Австро-Венгрии оказала союзникам немалую услугу.

I ирманский и австрийский Полевые Генеральные штабы 01.1 ли вынуждены снять с Западного и Итальянского фронтов более 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийские дивині и и направить их против наступавших русских войск. Французы вновь могли легко вздохнуть под Верденом. А и Италии австро-венгры прекратили свои атаки в области Трентино.

О Брусиловском наступлении писали много. Так, английский историк Б. X. Лиддел Гарт дал следующую оценку наступлению русского Юго-Западного фронта:

«Россия пожертвовала собой ради своих союзников, и несправедливо забывать, что союзники являются за это неоплатными должниками России».

...Когда император Николай II избрал местом своего постоянного, хотя с частыми отъездами, пребывания Могилевскую Ставку, управление государственными делами «разделилось». Гражданскими заботами занималась теперь Александра Федоровна, которая была кузиной германского императора.

Государственных дел супруга венценосного полковника Романова почти не касалась, за исключением того, что связывалось с именем Распутина. Тогда она «входила» и в дела войны, в жизнь Ставки. В письмах к мужу Александра Федоровна величала бывшего сибирского конокрада не иначе как «наш Друг».

Чета Романовых больше всего желала удержать власть в огромной державе, охваченной революционным брожением. Император видел в супруге верного соратника. Он писал Александре Федоровне из Могилева:

«Сама подумай, как можешь ты, моя жена, не прийти на помощь своему мужу, особенно теперь, когда он отсутствует...

Как жалко, что ты не взяла на себя это уже давно, по крайней мере с тех пор, как началась война...

Ты должна стать моими глазами и ушами в столице, пока я остаюсь здесь. На тебе лежит задача сохранять мирные отношения и равновесие в кабинете министров. Этим ты окажешь огромную услугу и мне, и нашей стране...

Действительно, ты мне очень поможешь, если будеш проводить обсуждения с министрами и руководить ими...

Довольно скоро после «утверждения» в Зимнем дворц Александры Федоровны старец Григорий стал «влиять» на военные вопросы. Для начальника штаба Ставки гена рала Алексеева не стало большим секретом то, что писала в ноябре 1915 года государыня мужу — Верховному главно* командующему:

«Дорогой ангел, мне очень хочется узнать у тебя о твоих планах в отношении Румынии. Наш Друг очень обеспокоен...»

Николай II ответил тогда супруге уклончиво и неопределенно. У него действительно еще не было каких-то твердых планов в отношении Румынии. Александра Федоровна напомнила ему еще раз о «беспокойстве в военных делах» Григория Распутина:

«Наш Друг боится, что у нас недостаточно большая армия, чтобы пересечь всю Румынию. Мы можем попасть в «ловушку», которая захлопнется за нами...»

Алексеева, при всей его внешней невозмутимости, неприятно поражало то, что Распутин стал «заниматься» уже не только вопросами состояния армии и флота. Теперь старец Григорий перешел к конкретным указаниям времени и места наступательных операций русских войск. Императрице Александре Федоровне он говорил, что его советы исходят из «вещих сновидений». Государыня же верила ему буквально во всем.

О том, чего стоила или могла стоить «распутинщина» для Русской армии, свидетельствует, например, такое послание Александры Федоровны мужу, датированное ноябрем 1915 года:

«Теперь, пока я не забыла, я хочу передать тебе все то, что видел наш Друг ночью во сне. Он просит тебя приказать продвинуться нашим войскам вперед в районе Риги. Он сказал, что это необходимо, иначе немцы засядут там зимой столь основательно, что выгнать их оттуда будет стоить больших усилий и бесконечного кровопролития...

Он говорит, что сейчас это самое важное, и настоятельно просит тебя отдать приказ о наступлении. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и я сочла необходимым сразу написать тебе».