Широкое течение

чался мятежный ветер, с разлету ворвался в город, завих¬

рился на площадях, заметался в ущельях улиц, выдувая

студеную промозглую сырость; разорвав прочную блокаду

облаков, освободил звезды, и они замигали изумленно и

радостно. Утро наступило золотисто-юное, звонкое. На¬

встречу солнцу заструились прозрачные и благоухающие

пары, дома радушно распахнули окна, деревья дружно

взметнули зеленое пламя свежих листьев; на бульвары

высыпала детвора; в сквозной синеве кувыркались, ли¬

ковали голубиные стаи. Весна...

Антон проснулся с чувством душевной свежести и об¬

легчения — яркий луч упал на подушку и разбудил его

раньше времени. За окном в тишине восхищенно и без пе¬

редышки заливалась какая-то пичужка. Антон сонно

улыбнулся, подумав:

«Что это за умница прилетела к нам со своими пес¬

нями?»

Толкнув створки рамы, он хотел взглянуть на нее, но,

крошечная, она невидимо затерялась где-то в мохнатых

ветвях липы. Гришоня еще спал, свернувшись клубочком,

и Антон укрыл его потеплее своим одеялом.

Умывшись, Антон сел к столу и раскрыл учебник:

приближались экзамены. Математика, физика, химия ма¬

ло беспокоили его. Но предметы, к которым надо мно-

го читать и, уяснив прочитанное, хорошо и четко изла¬

гать, его тревожили, в особенности история с ее событи¬

ями, датами, именами, не говоря уже об английском язы¬

ке, который его просто пугал; но и английский он хотел

знать на «отлично», поэтому и приходил в школу на час

раньше, чтобы позаниматься с учительницей.

Сутки были уплотнены до предела. На все соблазни¬

тельные предложения Гришони Антон отвечал отка¬

зом, а когда во Дворце культуры происходило что-ни¬

будь особенно интересное — концерт с участием народ¬

ных и заслуженных артистов или праздник молодежи, —

просил Гришошо запирать его и уносить ключ с собой.

Часто он живо вспоминал Люсю, и ему делалось не¬

много жалко своего прежнего чувства, которое внезапно

вспыхнуло и погасло, оставив горечь разочарования.

Заслонив собой все остальное, вставала перед ним

Таня Оленина. Нежные и восторженные чувства к иен

не давали ему сидеть на месте. Он подымался и ходил

по комнате, ероша волосы. В такие минуты комната ка¬

залась ему тесной, тянуло на волю, на простор, в шум¬

ную, веселую толпу. Но Таня как бы незримо присут¬

ствовала рядом с ним и приказывала с ласковой жен¬

ственной властью: «сиди и учи уроки». И, подавив в се¬

бе праздные мысли, он садился за стол, упрямым же¬

стом придвигал к себе книги и читал, «зубрил» естест¬

вознание, историю, литературу...

Антон беспрестанно мечтал о встрече с Таней. Ему

хотелось являться перед ней всякий раз новым, более

умным, начитанным, красивым.

Скрипнула сетка кровати, Гришоня повернулся на

другой бок и, не открывая глаз, спросил:

— Давно встал?

— Да, мне скоро уходить.

— Завтракал?

Антон промолчал.

—• Сейчас я встану, чайник согрею.

Гришоня оделся, деловито осмотрел продовольствен¬

ные запасы, потом отправился на кухшо готовить завт¬

рак. Через несколько минут он влетел в комнату — в од¬

ной руке сковорода с жареной картошкой, в другой —

исходивший паром чайник.

Но в это время с улицы донесся густой и отрывистый

женский голос:

— Карнилии, эй, Карнилин! Пошли!

Антон высунулся в окно и увидел стоящую под ли¬

пой Марину Барохту, кивнул ей:

— Сейчас иду. Это Марина, — объяснил он Гришоне

и начал поспешно собираться.

— Чего вскинулся? — сердито заворчал Гришоня.—

До уроков еще полтора часа. Пусть она идет своей до¬

рогой...

— А английский язык?

— Ну поешь хоть...

— Некогда, Гришоня.

Подручный возмутился:

— Удивляюсь я тебе: как будто нельзя пропустить

одно замятие.

— Ну да, я пропущу, и ты первый начнешь надо

мной издеваться, знаю я тебя...

Гришоня отрезал от батона несколько ломтиков, на¬

мазал их маслом, положил между ними две холодные

котлеты, завернул все в газету и сунул сверток в карман

кузнецу:

— В переменку закусишь...

— Спасибо, Гриша, — сказал Антон на ходу. — Не

забудь прийти в цех пораньше, надо помочь Жене Кос-

мачеву.

Проводив Антона, Гришоня ощутил тягостное одино¬

чество, пустоту: не знал, куда себя девать.

«Доспать, что ли?— подумал он, но тут же усмехнул¬

ся. — Этак, пожалуй, все на свете проспишь... А хорошо

бы вместе с бригадиром бежать сейчас в школу! С осени

запишусь, — обязательства-то принимал, подписывал! И

Сарафанова утащу. Седьмой класс, восьмой... — начал

он 'подсчитывать. — Четыре года в школе, пять лет в ин¬

ституте... Всего девять. А мне —двадцать первый. К

тридцати годам — инженер! Ваше образование, товарищ

Курёнков? Высшее! Оч-чень интересно! — Он засмеялся,

довольный, но тут же, огорченно вздохнув, сознался:—

Нет, не вытяну я, пожалуй, на инженера, — девять лет,

это тебе не шуточки! А вот техникум — это да, это по¬

дойдет: год в школе, четыре в техникуме... И — технолог!

Тоже неплохо, сгодится в жизни».

Антон и Марина некоторое время шли молча. Над

заводом проплывали облака, просушенные ветром до

прозрачной фарфоровой белизны. Нестерпимо сверкала

молодая листва лип, обильно источая свежесть и благоу¬

хание. Марина передала Антону портфельчик. Потом она

сняла берет и, тряхнув головой, рассыпала иссиня-черные

пряди волос, смежив мохнатые ресницы, притушив ими