Шестнадцать деревьев Соммы

Паром еще не разогнался до своей нормальной скорости, а меня уже одолела морская болезнь. «Гейра» поплавком подскакивал на волнах. Когда он застывал на гребне волны, время останавливалось, а потом он становился невесомым и ухал в провал между волн, так что водой окатывало весь нос со стоящими на палубе автомобилями.

Я выдержал три таких подскока, после чего бросился в туалет, и меня вырвало. Вернувшись на палубу, я увидел, что мы сбились с курса: Анст был виден под другим ракурсом.

Мы шли в море.

Обливаясь холодным потом, я принялся читать инструкцию по безопасности. Где находятся спасательные шлюпки. В каком порядке проводится эвакуация. Море стало серо-зеленым и покрылось частой рябью, словно вода в кильватере позади винта.

В хорошую погоду переправа не занимала и четверти часа. А мы и через полчаса не вышли на нужный курс. Но члены экипажа не кричали, не размахивали руками – они просто тяжелыми шагами двигались по палубе, соизмеряя свои движения с уклоном качки, и проверяли, не распускаются ли стропы грузовиков.

Пассажиры тоже не обращали внимания на волны. Народ включил «дворники» и сидел в машинах, которые постоянно обдавало морской водой, и как ни в чем не бывало читали «Шетланд таймс».

Я немного успокоился. Пока меня не посетила новая тревожная мысль. Случившееся могло означать только одно: что погода может стать еще хуже.

Наконец стальной пандус с грохотом опустился, и я съехал на берег. Меня пошатывало, голова кружилась, словно накануне я весь день хлестал неразбавленный спирт. Прежде чем ехать дальше, я посидел, не двигаясь, десять минут.

Сквозь потоки дождя мне был виден свет в магазине. На редкость хороший мотив для фотоснимка, только в такую погоду он и получился бы. Но «Лейки» со мной не было. Может быть, это говорило о том, что я начинаю уже привыкать к этому месту.

Я поторопился внутрь, набрал колбасы, консервов и прихватил бутылку виски «Белая лошадь». Продавец удивился, увидев меня, и украдкой глянул в сторону полки с журналами.

Ага, вон она стоит. Спиной ко мне, в темно-зеленой непромокаемой куртке.

Я дождался ее у входа. Пакет с ее покупками был тоненьким и легким, мой же распирали консервы, грозя его прорвать.

Парень из норвежских лесов встречает шторм калорийным провиантом и ракетами для подачи сигналов бедствия. Гвендолин Уинтерфинч встречала шторм шестью глянцевыми журналами, коробкой конфет и развесным чаем.

– Привет, чужестранец, – сказала она.

– И ты притащилась сюда в такую погоду? – удивился я.

– Ну, пасмурно, и что?

И вот мы снова сидим в моей машине.

– Паром на Абердин отменили, – сказал я. – Из-за погоды. Придется мне подождать немного с визитом к Уинтерфинчам.

От порыва ветра «дворники» застучали по стеклу. Я ехал в направлении Квэркус-Холла, мы миновали лодочный сарай Эйнара и теперь смотрели на волны.

– При таком волнении на веслах добраться до Хаф-Груни невозможно, – сказала Гвен.

– Я знаю. Я собирался заночевать в сарае или в машине. Поэтому и закупился продуктами.

Эта фраза повисла в воздухе. Не получится переждать непогоду у нее. Не получится дождаться, чтобы она призналась, кто она такая. А я бы тогда рассказал ей, что известно мне.

– Зачем же ночевать в сарае, – сказала Гвен, когда мы припарковались перед Квэркус-Холлом. – Я могу тебя туда перевезти. А завтра заберу.

– А получится? – не поверил я, глядя на неспокойное серое море.

– I have access to a highly seaworthy boat[42]. Но надо прямо сейчас плыть. А то разыграется не на шутку.

– А разве еще не разыгралось? – перекричал я ветер. – Может, подождем, посмотрим, не распогодится ли?

– Не распогодится. Только хуже будет. Вон смотри, – сказала девушка. – Буревестники налетели.

Сквозь проливной дождь видно было полчища черных с белым птиц. Подхватываемые ветром, они стайками тянулись к Хаф-Груни.

– Они предвещают настоящую непогоду, – объяснила Гвен. – Потому и называются буревестниками.

8

Я согласился не потому, что мне там что-то было надо. Я сделал это, чтобы выяснить, что заставило Гвен отправиться вместе со мной в такую непогоду. Покинуть домик с его уютным теплом и шестью свежими журналами.

– Неужели на этой поплывем? – удивился я, показав на причал. Возле него волнами швыряло лодку, на которой девушка появилась здесь в первый день.

– Ты что, конечно нет, – сказала моя спутница, шагая к высокому сараю для лодок в паре сотен метров оттуда. – Эту возьмем, – добавила она, распахивая двери.

В темноте я едва различил стройные очертания лодки. Гвен юркнула внутрь, и следующим звуком, услышанным мной, было рычание мощного двигателя. Так ревели американские машины, появлявшиеся на автостанции в соседней деревне.

Она быстро выбралась оттуда, дав задний ход. Быстроходный катер, но допотопный, футов двадцати в длину, с темно-красными сиденьями в два ряда и низким лобовым стеклом. Коричневатый корпус из красного дерева был поцарапан, лак растрескался и потерял блеск, хромированная обшивка планшира и штевня покрылась пятнами ржавчины. На носу черными буквами было выведено «Зетленд».