Шесть зимних ночей

За окном завывал ветер, деревья гнулись под сильными порывами. Белая пелена медленно начинала спадать, и Либерти разглядела плавные черты. На мгновение застыв, она улыбнулась еще шире, радостнее. Смотреть в его темные глаза оказалось намного приятнее, чем читать аккуратно выведенные на бумаге слова.

Медленным движением она сняла капюшон, освобождая его черные волнистые волосы. Внимательно рассматривая его, Либерти не могла понять, кого она видела – мужчину или женщину. Заинтересованно прищурившись, она прикусила губу и убрала с лица Алана выбившуюся прядь волос за ухо.

– Спасибо, – кивнул он. – Путь через Лес довольно…

– Сложный? – подсказала Либерти.

Алан засмеялся:

– Запутанный.

– Да, – задумчиво согласилась она. – Город не пускает тех, кого не хочет пускать. Я удивлена, что ты сам нашел дорогу сюда. Обычно путники блуждают там, пока наши Хранительницы не выведут их обратно.

– Хранительницы? – немного удивленно спросил Алан.

– Сова и Волчица. Если ты здесь, то, скорее всего, не встретил их. Они не выходят к тем, кому Город разрешает войти, – пояснила Либерти и поманила за собой. – Не бери в голову. Город живет по своим законам, неподвластным внешнему миру.

Он последовал за ней, скинул плащ и повесил на спинку стула. В маленькой кухоньке Либерти уже ставила чайник и вытаскивала все коробки печенья, которые только смогла найти и которые не стащил Барон. Все получилось слишком неожиданно: Либерти была уверена, что Алан сначала предупредит, а не просто придет к ней домой. Странное чувство, что все должно было случиться по-другому, ее не покидало, но она точно испытывала радость.

С грохотом поставив чашки на стол, Либерти повернулась к Алану и спросила:

– Чего стоишь? Присаживайся, сейчас будет готов чай. Предупредил бы хоть за пару дней, я бы чего-нибудь поинтересней придумала, а так всего лишь чай, – она пожала плечами и хотела вернуться к закипающему чайнику, но Алан отодвинул стул, а после коснулся ее плеча.

Либерти недоуменно обернулась. Мелькнула мысль, что она сказала что-то не так.

– Ты не спросишь? – немного напряженно поинтересовался он.

– О чем? – не поняла Либерти.

Немного помолчав, он все же сел. Взгляда от нее он не отводил, казался немного удивленным, но при этом слабо улыбался.

Чайник вскипел, Либерти, услышав свист, словно вернулась в этот мир и засуетилась, пока звук не стал совсем невыносимым. Ловкими движениями она вытащила три баночки с травами и вперемешку рассыпала их по чашкам, а после сразу залила водой.

– Обычно люди реагируют не так, видя меня впервые, – уклончиво ответил Алан.

Либерти поставила чашки на стол и села напротив. На мгновение она задумалась, какой он ее видел: обычной девушкой с короткими красными волосами; слегка поехавшей ведьмой, варящей свечи; или писательницей, подбирающей каждую бездомную кошку и видящей будущее по картам?.. Она вздохнула и обхватила чашку ладонями.

– Обычные люди не живут в Городе, – не менее уклончиво ответила Либерти. – Тут, знаешь ли, не место нормальным. К тому же… Если ты – тот человек, который писал мне письма, то все остальное меня не интересует.

Они помолчали. Алан придвинул чашку ближе к себе, сделал глоток и поморщился – чай оказался слишком горячим. Разглядывая стол, он сказал:

– Спасибо, – и чуть сильнее сжал чашку.

Либерти уже хрустела печеньем, но вдруг замерла.

– Ты только скажи, как к тебе обращаться, – мягко попросила она и, оглядевшись, потянулась к плите, на которой стояла тарелка с пирогом, приготовленным Марисоль. Поняв, что еще чуть-чуть и она упала бы, Либерти быстро встала, схватила тарелку и молча поставила ее перед Аланом.

– На вашем языке нет подходящего обращения, поэтому так же, как и раньше, – после недолгой паузы ответил он.

– Ладно, – просто сказала Либерти. – Может, когда-нибудь в нашем языке появятся подходящие слова?.. – с долей грусти добавила она, замечая, как расслабленно опустились плечи Алана.

На календаре было девятнадцатое декабря. Через два дня должен был начаться Йоль, и Богиня, сотворившая Город, вновь явится, чтобы начать тринадцатидневную битву с Новой Богиней и проиграть ей, позволив Вещему Ворону, символу нового года, править до следующего Йоля.

За окном завывала метель. В канун Йоля в Городе всегда портилась погода, да так, что выйти на улицу становилось невозможно. И тем не менее Либерти, повернувшись к окну, краем глаза увидела рыжую фигуру где-то вдалеке. Барону любая непогода была нипочем.

Из размышлений Либерти вывел внезапно раздавшийся в тишине вопрос:

– Город свободен?

Она не сразу поняла, о чем спрашивал Алан. Нахмурившись и посмотрев ему в глаза, Либерти неопределенно пожала плечами, потом сложила губы трубочкой. Что отвечать, она не понимала. Разве можно быть уверенной в свободе, если она покидала пределы Города всего-то два-три раза, да и то не больше чем на неделю? Ей это было без надобности: все, в чем Либерти нуждалась, у нее было здесь. А верные и сильные Хранительницы оберегали всех жителей от любой напасти и незваных гостей.