Щит царя Леонида

– Вот здесь она установила камеру, когда пришла первый раз, а потом появилась второй раз, чтобы снять ее!

Потом я рассказала ему, как меня похитили, как держали в «жилконторе», как туда явился Вовчик, чтобы от меня избавиться, как я оттуда сбежала…

Карпов меня внимательно выслушал, потом встал и осмотрел кухонное окно.

– Да, точно, здесь была установлена камера… На один день…

Лицо его было очень озабоченным.

– Ну а теперь, – обратилась я к нему, – может быть, вы расскажете мне свою часть истории? Ведь вы здесь тоже не просто так поселились и явно что-то знаете…

– Расскажу, непременно расскажу, только сначала один вопрос… вы… ты сказала, что девицу, которая установила камеру, звали Лиса? И с ней был еще Вовчик?

– Ну да, Вовчик – очень колоритная личность. Незабываемое зрелище, – подтвердила я и протянула ему телефон. – Вот, кстати, мобильник этой Лисы…

Он посмотрел на мобильник, понажимал какие-то кнопки и снова взглянул на меня.

– А это были не эти люди? – И он показал мне на экране своего телефона несколько фотографий. Я узнала среди них и Лису, и Вовчика. Остальные лица были незнакомые.

– Да, так я и думал…

– Хватит уже этих глубокомысленных взглядов и двусмысленных намеков! Объясни мне, в чем дело! – рявкнула я, нарочно назвав его на «ты». Много чести выкать ему еще!

– Ладно, объясню. Дело в том, что я занимаюсь поиском разных редких предметов. Артефактов.

– Так ты частный детектив, что ли?

– Ну, можно сказать и так. Только обычные частные детективы занимаются по большей части слежкой за неверными мужьями и женами, а я, как уже сказал, ищу редкие вещи. Иногда книги, иногда исторические редкости…

– Ага, как Джонни Депп в фильме «Девятые врата»!

– Ну вот, так и знал, что ты это скажешь! – Карпов поморщился с неудовольствием.

– А что, разве это плохо? Джонни там очень симпатичный! Ну ладно, переходи уже к делу.

Нельзя сказать, что я сразу поверила Карпову, наболтает ведь с три короба, но однако решила выслушать его внимательно.

– Перехожу. Сейчас я разыскиваю одну очень ценную и очень древнюю вещь, и я получил достоверные сведения, что эта вещь – или, по крайней мере, ключ к ней – находится в банковской ячейке, в здешнем отделении «Гамма-банка». А в этом бизнес-центре, – он кивнул на здание за моим окном, – находится офис этого банка. Не головной офис, а филиал. Так вот, некоторое время назад я получил от своего человека достоверные сведения, что владелец этой ячейки назначил встречу с директором, чтобы обговорить какие-то нюансы. Но ты знаешь, что в этой истории самое удивительное? – Он сделал эффектную паузу.

– Понятия не имею! Говори уже!

– Самое удивительное, кто владелец банковской ячейки.

– И кто же?

– Алексей Савицкий!

– Что? – Я не поверила своим ушам. – Мой… мой муж?

– Да, именно он. Поэтому ты представляешь, как я удивился, когда увидел имя в названии файла! Ведь я был уверен, что Алла Савицкая вместе с мужем погибла в той аварии…

– Как и все остальные. Все были в этом уверены. Так что – получается, что мой муж… Савицкий жив?

Мне трудно было произносить эти слова – «мой муж». Мне трудно было поверить, что я была замужем за тем человеком, чье лицо начало проступать на заднем плане моей памяти.

Я закрыла лицо руками и отдалась воспоминаниям.

Вот мужчина с недовольным, грубо вылепленным лицом бросает мне что-то резкое и отрывистое, и я молча склоняю голову, чтобы не видеть его глаз. Не то чтобы я чувствую себя виноватой, но я не знаю, что сделала не так.

Вот тот же самый мужчина стоит ко мне спиной, и я мучаюсь неизвестностью: каким он будет, когда повернется. Рявкнет на меня грозно или же посмотрит с беспричинной злобой. Или пройдет мимо с равнодушным лицом, как будто я – не его жена, а банкетка в прихожей или картина на стене.

Хотя нет, картина – это выгодное вложение денег, кроме того, на картине хоть что-то изображено, можно задержать взгляд, а я – никто и ничто. Меня, в сущности, нету, потому что муж меня не замечает. И так даже лучше.

Потому что когда он меня замечает, то… ночью он просто пользуется мной, как будто я – это не я, а кукла без желаний и чувств. Впрочем, сама себе я давно уже призналась, что у меня нет никаких желаний, а из чувств к нему осталось только одно: страх.

Вот именно, я его боюсь. До судорог, до дрожи в руках. Да что там руки, иногда у меня дрожит все, все члены и внутренние органы. Это ужасно противное чувство.

А самое трудное – скрывать свой страх, потому что я твердо знаю: как только он узнает, что я его боюсь, он станет меня бить. Поэтому я стараюсь быть как можно незаметнее и притворяюсь кабачком на грядке. Кабачок же не испытывает никаких чувств, не боится, что его завтра срежут и съедят.

Я твердо знаю одно: уйти мне некуда, он найдет меня повсюду, никто меня от него не защитит. И покуда я ему не мешаю, могу как-то существовать.

– До сегодняшнего дня я был уверен, что Алексея Савицкого тоже нет в живых. Как и тебя, – отвлек меня голос Карпова.