Щит и Меч Сталинграда

В прорыв был введен и 8-й кавалерийский корпус.

Сталинградский фронт пошел в наступление двадцатого ноября.

Связь штаба работала с полной нагрузкой. Одно за другим с разных участков фронта поступали сообщения о том, что Советская Армия неудержимо теснит врага, демонстрируя превосходство советского военного искусства над хвалебным военным искусством гитлеровской армии.

К утру 20 ноября танкисты генерала А. Г. Родина уничтожили 1-ю румынскую танковую дивизию и освободили хутор Перелазовский, где с ходу разгромили штаб 5-го румынского армейского корпуса. В плен попало много солдат, офицеров. Ночью был захвачен мост в районе Калача. Соединения 26-го танкового корпуса переправились через Дон. Бой разгорелся у Калача.

В эти же часы 21-я армия под командованием генерала И. М. Чистякова пошла в прорыв в районе Советского, чтобы соединиться с частями Сталинградского фронта.

Вот что писал Ганс Деер в своей книге «Поход на Сталинград» об историческом и радостном для всех сталинградцев дне:

«6-я армия в тот день не чувствовала еще непосредственной угрозы, и поэтому ее командование не считало нужным принять решительные меры. В 18 часов командование армии сообщило, что на 20 ноября оно намечает в Сталинграде продолжать действия разведывательных подразделений».[18]

Да, немецкое командование еще не придавало значения советскому наступлению. Тревога в 6-й армии возникла позже, когда советские войска создали сплошной внутренний фронт окружения вражеской группировки и спешили сузить кольцо, чтобы подготовить все условия для полной ликвидации врага.

Следом за созданием внутреннего фронта был образован внешний фронт. Пока он был не везде сплошным и недостаточно плотным. Но кольцо неудержимо сжималось...

Штабные документы 6-й армии, которые позже попали в наши руки, рассказывали, что пытались предпринять Паулюс со своим штабом.

Вечером 20 ноября на стол командующего германской армией легло сообщение о полном разгроме румынских и немецких частей резерва. Неизвестно, о чем думал Паулюс, читая такое траурное сообщение. Известно другое: Фридрих Паулюс спешно сменил местонахождение своего командного пункта, но спустя сутки и там почувствовал себя неуютно и начал искать более безопасное и спокойное место.

«Из Голубинской немецкое командование бежало в район Гумрака»,— проинформировали сталинградские чекисты командование советских войск.

20 ноября на совещании Паулюс впервые заговорил о серьезной опасности, которая грозила его армии, о критическом положении, в которое попали его солдаты и офицеры.

21 ноября советские радисты перехватили срочную радиограмму за подписью Гитлера, адресованную радиостанции 6-й армии, которая базировалась в Нижне-Чирской станице.

Радиограмма была в адрес Паулюса:

«Командующему армией со штабом направиться в Сталинград. 6-й армии занять круговую оборону и ждать дальнейших указаний».

Перехваченная и быстро расшифрованная нами радиограмма фюрера доказывала, что в далеком от Сталинграда Берлине еще тешили себя уверенностью в непобедимости 6-й армии.

— Немецкая радиостанция вновь заработала,— доложили с узла связи.

Это радировал уже Паулюс. Чтобы опустить фюрера с небес на землю, командующий попавшей в кольцо германской армией сообщал суровую правду:

«Армия окружена... Запасы горючего кончаются, танки и тяжелые орудия в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на шесть дней...»

Радиограмма была короткой. И чтобы подробнее обрисовать создавшееся положение, Паулюс следом послал новую, на этот раз с грифом «Совершенно секретно»: