Шарм

Меня захлестывает ярость, когда я слышу, как пренебрежительно он говорит о Грейс, Дымке и остальных – особенно после того, что он сделал с Оребоном. Но я сжимаю зубы, чтобы не показать, как я его ненавижу. И просто позволяю ему говорить дальше.

Именно так я вел себя с отцом. Первый шаг – «почтительное молчание», пока он, захлебываясь, говорил о том, какой он великий.

Второй шаг состоял в том, чтобы сделать ему несколько комплиментов, чтобы потешить его нарциссическое самолюбие и создать у него впечатление, будто мы с ним в одной команде.

А третий шаг заключался в активной работе против него, но так, чтобы держаться за пределами зоны поражения. Иногда я проваливал второй шаг и не получал шанса перейти к третьему, потому что это было невозможно.

И сейчас, когда я смотрю в глаза Суила, в которых читается злобная сила, очень похожая на безумие, это напоминает мне те времена. И от этого у меня стынет кровь, потому я вдруг начинаю бояться, что, в чем бы ни состоял его великий план, мне не удастся его остановить. Грейс и Адари пострадают, потому что я вовремя не распознал зло. Оребон и Дымка – бедная милая Дымка – заплатили за это своими жизнями.

Я должен был распознать это зло, я должен, черт возьми, должен был это сделать! Я же наблюдал его всю мою жизнь – так как же я не увидел его теперь, когда это было жизненно важно?

Он не нравился мне с самого начала, я знал, что с ним что-то не так. Но я все равно попался на крючок – и увлек за собой всех, кто мне дорог. Как же я был глуп!

– Что будет, если мы сделаем это? – спрашивает Грейс, и я устремляю на нее взгляд. Но она не смотрит на меня – вместо этого она глядит на Суила, ни на мгновение не сводя с него глаз.

Значит, она тоже это понимает – понимает, что Суил это змея, и как только мы отведем от него глаза, все будет кончено. Он нанесет удар. И мы станем сопутствующим ущербом при осуществлении его гнусного плана, о котором он нам еще не рассказал.

– Если вы это сделаете? – Он смеется. – Ни о каких «если» не может быть и речи. Вы это сделаете – и вопрос заключается только в том, произойдет это добровольно или я вас заставлю это сделать.

– Одно дело прыгать сквозь время или замораживать нас, когда мы этого не ожидаем, – с презрением говорю я. – Но неужели ты и впрямь думаешь, будто тебе удастся заставить нас сделать то, чего мы не хотим?

– Ты хоть представляешь, какая сила сейчас во мне? – спрашивает он. – И что происходит, когда кто-то убивает дракона времени?

Прежде чем я или Грейс успеваем что-то ответить, он поворачивается, вытягивает руку, и часовая башня исчезает. Просто… исчезает.

Она не распадается. Не взрывается. Она просто перестает существовать.

– Бог времени, этот старый ублюдок, создал их, чтобы они уничтожали людей, которые посмели вклиниться в переплетение времени и пространства, как он его сотворил. Любой, кто проделывает в них дыру, становится мишенью для одного из этих драконов. Их задача – это заделывание таких дыр, и они не останавливаются, пока не прижгут образовавшийся разрыв и не уничтожат того, кто его проделал, при помощи драконьего огня.

– Но теперь, когда вы убили последнего дракона времени, это не произойдет, – продолжает он, небрежно пожав плечами. – Так что, строго говоря, вы должны благодарить меня вместо того, чтобы стоять тут с понурым видом, будто это я убил вашу тень. Мой план спас ваши жизни.

Когда он это говорит, я невольно морщусь, что только вызывает у него смех.

– Она была храброй малышкой. Глупой, но храброй.

– Ты понятия не имеешь, какой она была, – рычу я.

И тут Суил снова исчезает. Я оглядываюсь, чтобы увидеть, где он появится снова. Я не могу позволить ему снести мне полголовы, как Оребону, ведь нам с Грейс еще надо придумать, как решить эту проблему.

Но он появляется не рядом со мной, а рядом с Грейс, и подсекает ее, так что она с криком валится на землю. Я сразу же переношусь к ней, готовый прикончить этого говнюка.

Но он уже снова исчез.

Меня охватывает злость от собственного бессилия. Как бы быстро я ни переносился, я не могу сражаться с тем, кто двигается сквозь время, как это делает он. Он всегда оказывается не там, где я думаю, и я никак не могу предвидеть, где он появится в следующий раз.

Я помогаю Грейс встать, и тут Суил вновь материализуется в двадцати футах от нас.

– Я могу делать еще много чего, Хадсон, – ехидно говорит он. – И если ты не перестанешь ломаться, я возьму назад свое предложение и просто убью тебя здесь и сейчас.

Мне хочется сказать ему, чтобы он так и сделал. По мне, лучше закончить это сразу, чем допустить, чтобы он продолжил играть со мной. Я жил так всю свою жизнь, пока не стал достаточно взрослым и сильным, чтобы положить этому конец. И я не хочу к этому возвращаться. Ни за что.

Но тут я смотрю на Грейс и понимаю, что это не так. Я не могу позволить ему убить меня, потому что тогда он убьет и Грейс. А я не могу этого допустить, ведь она моя пара, любовь всей моей жизни, самая прекрасная девушка, которую я мог бы отыскать во всех мирах. И я не позволю этому ублюдку уничтожить ее.

Я не могу.