Шанс на ошибку (СИ)

— Да, это правда. В последний раз мы с вами виделись на моем последнем курсе, в Малфой-Мэноре, — Гермиона сделала паузу. — Кажется, еще в тот вечер вы усомнились, что когда-то Астория Гринграсс станет супругой вашего сына.

Слова сами вырвались, и, кажется, прозвучали с какой-то обидой в голосе. Гермиона помнила, как Нарцисса была к ней благосклонна и помнила то самое письмо, в котором леди Малфой радовалась за нее и Драко.

Теперь это все уже не казалось таким далеким, как вчера, теперь это было слишком близко, вот прям где-то на поверхности, будто бы этих семи лет попросту не существовало. Точно так же, как и многолетних попыток Гермионы отпустить прошлое, жить настоящим. Но как она могла винить кого-то, если сама так и не решилась выбросить этот чертов кулон, носила его, не снимая, ежедневно.

— Простите, — вновь заговорила Гермиона. — Я не права, мне не стоило этого говорить. Извините, если я испортила вам вечер, миссис Малфой. Я искренне хотела бы встретиться, но завтра мне уже нужно возвращаться в Италию, работа не ждет.

Гермиона сорвалась с места, не дожидаясь ответа собеседницы. Это было очень грубо и никоим образом не соответствовало хорошему тону, но она боялась услышать что-то, что разбило бы ее окончательно. Руки инстинктивно потянулись к кулону и сжали крепче, а на глаза уже навернулись слезы.

Она сама себя ругала за этот вечер, что позволила себе быть настолько слабой и уязвимой, позволила каким-то гребаным воспоминаниям разрушить сталь в голове и растопить многовековой ледник в сердце.

— Мисс Грейнджер, — окликнула Нарцисса. — Я до сих пор уверена в своих словах и в своем письме.

Женщины — самая большая драгоценность для мужчин семьи Малфоев.

— То, что Астория носит на пальце обручально кольцо, не делает ее леди Малфой, — продолжила Нарцисса. — Она владеет кольцом, но не его сердцем, а это говорит о многом. Я бы сказала, что обо всем.

«Зачем? Зачем ты мне сейчас говоришь это все? Зачем ты делаешь мне больно? Умолкни, я прошу тебя!»

— Я слишком хорошо знаю своего сына, мисс Грейнджер, — но она продолжала. — Он все эти года называет Асторию вашим именем по ночам, Гермиона. Я не знаю, что между вами произошло, но знаю, что из моей теплицы на протяжении недели, семь лет назад, пропадали белые розы, которые оказывались в вазе у вашей постели, в больничном крыле. Знаю, что точно такие же розы украшали ваш алтарь на свадьбе и были вплетены в свадебный букет, а теперь в пригороде Флоренции есть целая теплица с этими цветами. Знаю, что мой сын все время подсознательно выбирает карамель для десертов, хотя никогда ее не любил, ведь это вы любите карамель. Не так ли? — Нарцисса продолжала говорить, а Гермиона плакать. — Прошу вас, Гермиона, поговорите со мной. Я лишь хочу, чтобы мой сын начал свободно дышать, чтобы начал жить.

«Вы хотите, чтобы ваш сын начал дышать? Но какой ценой? Ценой моей жизни? Зачем, Нарцисса? Я прошу вас, не делайте этого, не добивайте меня. Отпустите меня!»

— Он любил, любит, и всегда будет любить только одну женщину — вас, мисс Грейнджер. Чтобы Драко сам не говорил, как сильно не отрицал, но материнское сердце не обманешь.

Бах. Контрольный удар, прямо в сердце. Плач Гермионы сорвался на отчаянные крики, а сама она рухнула на колени, упираясь ладонями в гравий. Нежная кожа рук тут же окрасилась алыми красками, а соленые капельки из глаз усеивали платье. Бессилие и невыносимая боль накрывала ее волнами, парализовала тело, распаляла давно забытые чувства.

Все смешалось воедино: ненависть и любовь, страсть и равнодушие. Кольцо Морганы горело на пальце, оставляя ожог и глубокую рану. Кулон, который до этого невесомо болтался на шее, теперь стал свинцовым и тянул Гермиону к земле, а она и не сопротивлялась. Ком, подступавший весь вечер к горлу, вырвался и опустошил желудок девушки, выворачивая все нутро. Все выпитое вино смешалось с ее собственной кровью и желчью.

Испуганная Нарцисса кинулась к ней, но Гермиона оттолкнула от себя женщину и прорычала что-то невнятное. Меньше всего на свете она хотела, чтобы кто-то посторонний видел ее в подобном состоянии. Единственным, кому позволялось видеть Гермиона в таком виде — был Блейз. Он отхаживал ее каждый раз, когда та возвращалась со своих заданий. Израненной, уничтоженной, обезображенной — только он мог к ней прикасаться, видеть ее и проявлять сожаление.

— Мерлин, Гермиона! — Нарцисса снова попытался ей помочь. — Позвольте, я помогу.

— Уйдите! Вы сделали уже достаточно! — шипела девушка.

«Откажись от этой любви, если не хочешь в ней сгореть.»

Горю, сгораю или уже сгорела. И это чертовски больно. Надеюсь, что ты горишь так же, Драко Малфой.

— Помогите, помогите кто-то! — не унималась миссис Малфой.

Тело Гермионы обмякло, а сознание было на грани. Тяжелые веки медленно опускались и последнее, что она услышала — это знакомый и такой родной бархатистый голос, который сопровождал ее все эти года в голове и ни разу не звучал в реальности.

— Грейнджер! — руки Малфоя потянулись к ее лицу, вытирая с него кровь. — Все будет хорошо, Грейнджер.