Шанхайский регтайм

Господин капитан решил, что мы разобьем в долине временный лагерь. Во избежание недоразумений, отправляем вперед Самара, чтобы поставить муллу в известность о нашем прибытии. Оказывается у Дукова имеется рекомендательное письмо от некого афганского хана, который хорошо знаком с хаджи. Абдул, как настоящий посол, передаст письмо Абдурахману. Будем надеяться, что сия верительная грамота откроет нашему усталому каравану врата гостеприимства. Племянники проводника останутся с нами в качестве определенной гарантии верности пуштуна.

В версте от начала ущелья отыскались развалины нескольких домов, или сараев. Трудно понять, что здесь было раньше: от строений остались только разрушенные стены из камня. Возле них растет нечто вроде заброшенного сада: несколько десятков одичавших деревьев. Именно здесь, внутри уцелевших стен мы поставим наши палатки.

Самар уехал. Сотник Еремеев отправил за ним следом трех самых проворных казаков. Они тайно проследят за Абдулом до конца ущелья и дождутся его возвращения. В случае, если проводник будет ехать назад не один, казаки должны предупредить нас. Таким образом мы хотим обезопасить себя от внезапного нападения. Разумная предосторожность, но по зрелому размышлению бесполезная.

Под рукой муллы около тысячи воинов. Противостоять им мы в любом случае не сможем. Только героически погибнуть. Успешное бегство в здешних горах подобно чуду… Эх, завели нас господа топографы в пасть шайтану! Какой смысл в визите к этому "горному старцу" (54)? Хватило бы с нас и топографических изысканий. Всему причиной — стремление некоторых господ выслужиться, снискать славу первопроходцев.

Последнее время меня не покидает тяжкое предчувствие, что добром наше путешествие не кончится. Надеюсь, мое настроение — всего лишь следствие перенесенных опасностей и физической усталости.

Часть нижних чинов отправлена собирать дрова, остальные развьючивают лошадей. Дуков мимоходом сообщил мне, что после ужина состоится военный совет. Так и сказал. Кутузов в Филях, да и только."

"4 июля 1883 года

Долго думал продолжать записи в дневнике, или нет. Решил все-таки продолжить, ибо происходящее с нами может оказаться началом исторических событий. Следовательно заслуживает остаться на бумаге, но изначально будет мной подвергнуто цензуре.

После разговора у Дукова чувствую себя несколько странно. И дело даже не том, что до сих пор находился в полном неведении относительно целей нашего путешествия. Просто не могу определиться по отношению к услышанному в палатке капитана. Слишком велик груз ответственности неожиданно легший на мои плечи. Никогда не видел себя участником и, в некотором роде, творцом политической игры. Тем более способной привести к переменам в политике нашей империи.

На состоявшемся два дня назад совете господин капитан оказал мне доверие (запоздалое), посвятив в истинную цель, ради которой было предпринято наше столь длительное, полное опасностей и невзгод путешествие в афганских горах. Господин капитан принадлежит к корпусу Генерального штаба и является личным агентом военного министра. Цель путешествия состоит не столько в топографических съемках, сколько в установлении дружеских отношений с муллой Абдурахманом: господин министр видит в нем будущего союзника российской империи на границе Афганистана и Пешевара. Как рассказал господин Дуков, среди грузов нашего каравана находятся сумки с золотом. Сто пятьдесят тысяч рублей в английских соверенах (55). Эта огромная сумма должна быть передана мулле в качестве подарка. Как я понял, в генштабе считают, что с помощью этих денег наше государство получит надежного союзника, через которого сможет проводить свою политику в Афганистане и Индии. Тем самым потеснив в регионе британские интересы с целью укрепления российского влияния и обеспечения безопасности границ империи.

Мне же, как переводчику, волей судьбы вовлеченному в столь значительные события, предстоит с максимальной точностью и убедительностью донести до Абдурахмана слова и перспективы, которые раскроет ему господин капитан при личной встрече. С одной стороны я полон гордости за оказанное доверие и причастности к вопросам большой политики, с другой же, ощущаю малодушный трепет, боязнь, что не в полной мере смогу соответствовать, так как мой пушту оставляет желать лучшего. Но господин Дуков уверен, что я справлюсь и похвально отозвался о моей работе в качестве переводчика за время экспедиции. Надеюсь, что смогу полностью оправдать возложенное на меня доверие.

Господин капитан пообещал, что мое усердие и труды не останутся незамеченными: получат должную оценку вышестоящего начальства. Вполне возможно, это послужит началом блестящей карьеры. Мне было сказано, что по-возвращению я буду представлен к награде и следующему чину. В случае, если события в Афганистане будут развиваться в намеченном русле, то господин капитан обещал взять меня под свою опеку, чтобы в полной мере использовать мои способности. Польщен и в некотором роде витаю в облаках. Перспективы открываются значительные.