Шахта

Твердый и мягкий. Потом твердый/мягкий-мягкий. Потом твердый-твердый-твердый/мягкий/твердый-твердый/мягкий. И так по кругу. Каждый раз одна и та же последовательность.

Его мозг хотел понять, что это такое, и забыть об этом. Насколько он знал, здание Кенилворт Армс разделено приблизительно на сорок квартир. Новые стены не толще картона. Временные жильцы и позднее время являлись переменными в уравнении, результатом которого стал ритм бум-ча – от твердого к мягкому. Кто-то в здании, несмотря на поздний час, включил музыку. Или стучал по трубам. В таком месте всегда кто-то не спал – смотрел, слушал или дрался. Если бы Джонатан хотел выбрать время для отдыха, то ему лучше бы привыкнуть к вечному танцевальному миксу: у-у-у-у-у-у бум-ча-ча. Этот звук не был похож на шквал сальсы вперемешку с тяжелой музыкой, который он слышал здесь ранее. Отличался он и от звука шагов жильцов, снующих туда-сюда по узким пожарным лестницам в ритмичном марше американской жизни за чертой бедности. И уж точно не звук машин на улице. Любой звук заглушал этот ритм, но он постоянно присутствовал. Словно грунтовка, похороненная под двадцатью с лишним слоями типовой краски, которую Фергус щедро размазывал по каждой стене и двери.

Одинокая машина проехала по Гаррисон-стрит, приминая снег. Джонатан перестал слышать таинственный звук – сердцебиение здания.

Бум-ча.

Он вспомнил, как, выходя из ванной, увидел кота. С его морды капала свежая кровь.

Ямайка могла выйти в любую секунду. Требовалось действовать быстро. Он схватил кота.

Эй! Погоди минутку…

Действовать быстро. Он убедился, что кот не поранился. Ему не больно. Значит, кровь принадлежит кому-то другому. Крысе или другому мелкому грызуну, которых кошки любят помучить, прежде чем убить.

– Ах ты, маленький засранец. – Приятная ночная интерлюдия Джонатана была под угрозой срыва по вине врожденного садизма существа низшего порядка. «Чудесно. Только не смей мяукать, – подумал он. – Если замяукаешь, я прищемлю твою голову дверью.

Тёрк-тёрк.

Хочешь?

– Ты меня не одурачишь, маленький паразит.

Тёрк-тёрк.

Он испачкал кровью рубашку Джонатана.

Я лублууу тебя, накорми меня. Ну же.

Он пинком выгнал кота за дверь и вздохнул. Тот разгладил шерстку и начал тереться об обшарпанную стену общего коридора.

Джонатан поспешил снять рубашку и оторвал пуговицу. Чудесно.

Ямайка выйдет, увидит, что я раздеваюсь, и поймет меня совершенно неправильно. Жизнь может быть настоящим ситкомом.

Она вышла из ванной с тюрбаном на голове и закутанная в полотенца. Ее голые плечи, стройные ноги и сильная шея излучали тепло. Конечно, она сразу спросила, где кот. Джонатан сделал вид, что ищет футболку, и она пошутила, что он может дать ей рубашку со своего плеча.

Он неубедительно объяснил, что кот захотел выйти погулять. Не знал, вдруг он чей-то. Джонатан был уверен, что в любую секунду наткнется на выпотрошенный труп посреди комнаты. И Ямайка захочет уйти.

К счастью, трупика нигде не было. Джонатан успокоился. Они заснули на удивление быстро.

Ямайка вздохнула и придвинулась ближе, прижимаясь задницей к его животу. Она тянулась к его теплу, как растение тянется к свету. Ему с трудом удавалось оставаться в сознании. Он почувствовал, что ширинка джинсов еле сдерживает героическую эрекцию. Пришлось встать, чтобы отлить.

Ванная комната стала холодной и влажной, и он почувствовал, как двигается воздух, когда дергал за цепочку выключателя над раковиной.

Душевая занавеска слабо покачивалась. Не от дуновения ветра, а скорее от чьего-то дыхания. Он отодвинул ее в сторону и обнаружил, что картон слегка отстает от рамы. Верхний край был согнут, словно кто-то ударил его снаружи. Он в недоумении размышлял над этим. Глаза болели от света лампочки – слишком рано для этого дерьма. Он потянулся и надавил на картон. Тот сопротивлялся. Он надавил сильнее и плотно прижал его к раме – безрезультатно. С остывшего пола собрал остатки коричневой грязи, которую пытался слизать кот. Она высохла, стала вязкой и напомнила желчную рвоту или горячий костный мозг или любую другую мерзость.

Он помыл руки. С трудом оттер липкую грязь. После того как в сливном отверстии забулькала вода, ему показалось, что он снова услышал сердцебиение здания. Бум-ча-ча. Потом кто-то слил воду в туалете наверху, и призрачный звук опять прекратился.

Прохладный воздух пах сероводородом. Он осторожно согнул картон и надавил. Тот плотно вошел в оконную раму.

Джонатан решил заехать в «Рапид О’Графикс», когда закончит дела в полицейском участке. У Капры было все, что угодно. А он хотел одолжить один из больших шестивольтовых фонарей, которые лежали на полке в гараже. Вентиляционная шахта воняла, словно какое-то чешуйчатое создание было наполовину съедено, а потом брошено догнивать в смеси ледяных нечистот и утонувшей фауны. Может, ему удастся найти физическое подтверждение своей теории и подать жалобу управляющему. Пока он был доволен тем, что провисший потолок не прорвался и не залил его жидким дерьмом.