Шаг навстречу тебе

Завершался обычный рабочий день. За окном уже давно было темно, и ночь наступила как-то незаметно. Звезды еще не торопились озарить своим неповторимым, искристым светом темное полотно неба, но серебристая, еще неполная луна уже выглядывала из-за сгустившихся, тяжелых блекло-серых облаков.

Было тихо.

Нарушал ее только один кузнечик, сидящий где-то в зарослях травы.

А может, даже и не один. Эти ночные трели были хорошо слышны Хейли. Они просачивались через открытую форточку вместе с прохладным ветерком и касались слуха девушки. Она еще не легла спать.

Снова сидела на краю кровати и теребила в руках край простыни. Она снова мрачно задумалась.

Часы надоедливо тикали. Стрелка их, казалось, стучала не на циферблате, а в висках.

Хейли бросила на часы быстрый взгляд, прикрыла глаза и прислушалась, стараясь уловить напряженным слухом звуки, доносившиеся из-за закрытой двери ее комнаты.

Пришел ли Крис с работы?

Нашел ли оставленный ужин на столе?

Но что еще важнее, о чем он думает сейчас?

Как прошел его день на работе?

Он устал? Голоден? Хочет ли горячего чая с чем-нибудь сладким?

Но все эти неозвученные вопросы останутся без ответа. Даже звуки, доносившиеся из коридора, не могли послужить ответом.

Вот скрипнула входная дверь. Не зажигая света, Крис устало сбросил обувь на пол.

Вот прошел на кухню: тихие шаги были отчетливо слышны в непроницаемой тишине.

Губы Хейли исказила кривая, горькая усмешка:

«Руки не помыл. Опять».

Странно, было совсем не больно слышать его шаги, чувствовать его присутствие и знать, что, несмотря на то, что он так близок, все же с невесомой легкостью ускользает от нее.

Было не больно. Только очень хотелось плакать.

Хейли обессиленно упала на подушку, волосы удачно прикрыли ее лицо, и вот горло уже словно сжали тисками, в носу защипало, а глаза наполнились влагой, как вдруг неожиданная мысль осенила ее.

Она села так быстро, что голова закружилась: стены комнаты закачались и на секунду в глазах потемнело. Но уже в следующее мгновение девушка испуганно прикрыла рот ладонью, ее глаза расширились от изумления, а сердце глухо ухнуло где-то под ребрами и забилось быстро-быстро.

Лунный свет упал на бледное лицо, озаряя фиалковые глаза и непонятный яркий блеск в самой их глубине.

– Я люблю тебя, Крис, – прошептала Хейли в тишину, устало опуская обессилевшие руки на простынь. – Люблю.

Как только ее тихий, робкий голос растворился в темноте, она тут же ощутила, словно по ее венам потекло мягкое тепло. Оно распространилось по всему телу, исходя откуда-то изнутри.

Она медленно опустилась на подушку. На потрескавшихся губах играла счастливая улыбка. Плакать больше не хотелось, но все же несколько слезинок блеснули в полумраке и скатились по бледной щеке, исчезнув в спутанных прядях.

А губы все шептали:

– Люблю… Люблю…

* * *

С той минуты, когда Хейли, засыпая, шептала в тишине имя Криса, когда признавалась самой себе в этом чувстве, все изменилось.

Осталось неизменным лишь чувство тоски и одиночества, которое она ощущала с того самого дня, когда они оба, отдавшись желанию, чуть не переступили грань дозволенного.

Позволив себе эту слабость, Хейли потеряла возможность просто быть рядом с ним, заботиться, как и раньше, или хотя бы просто глядеть в эти родные обсидиановые глаза.

Все теперь окрасилось в другой цвет, приобрело новые оттенки и новый смысл, о котором Хейли раньше не могла даже подозревать.

От осознания, что она любит Криса, что с невероятной, почти невозможной нежностью хранит в памяти каждый его взгляд, каждое слово, каждое прикосновение, она впервые чувствовала себя свободной и словно окрыленной. Но в то же время ей было этого ничтожно мало.

Воспоминания, хранившиеся в памяти, не могли заменить настоящего Криса. И Хейли с болью в сердце понимала, что хочет, чтобы все было как раньше.

Без этих еще не до конца понятых ею чувств, без этой тоски и одиночества в общей квартире, без этой разъедающей тишины между ними… Как раньше. Когда они просто были семьей. Когда она смотрела на Криса как на родного человека, почти как на брата. Но все же понимала, что кривит душой. Новое чувство, охватившее ее, приносило ей томно-сладкое, приятное ощущение в груди, у самого сердца.

Она не знала, что ей делать и как поступить, чтобы все исправить.

Она не спала ночами и все думала об этом, на работе оставалась допоздна, брала побольше поручений, стараясь загрузить себя до такой степени, чтобы думать обо всем было невозможно. Потому что уже было невыносимо ощущать себя пленницей собственных чувств. Но, несмотря на это, надоедливые мысли все же пробирались в ее сознание.

Вот и сейчас, взяв на себя всю недоделанную работу, Хейли сидела в офисе и заканчивала отчет. На ее рабочем столе царил непривычный беспорядок: раскиданные бумаги и эскизы неровными стопками громоздились где-то рядом с недопитым и уже остывшим кофе в пластмассовом стаканчике из автомата, разбросанные ручки и карандаши то и дело попадались под руку. Свободного места на столе не было совсем, а прибрать все Хейли даже не подумала.