Съевшие яблоко

Лизе так же как и девочкам было все равно. Но не потому что у нее были хорошие оценки. А потому что были плохие и такие они были всегда. Девчонка скучливо смотрела сквозь окно на полунаряженную елку в парке напротив. Смотрела безразлично, без интереса. У нее дома новый год никогда особо не отмечали, только в тот год когда родился Янка она таскала его в парк показать елку — а потом он болел, но Лиза же не знала, что такого маленького нельзя выносить надолго даже в одеяле, она была не виновата.

Классная сидела на стуле прямо, будто лом проглотила. Вероника Олеговна не пеклась об осанке — она боялась помять новое платье, хотя и выглядела в нем как молодящаяся курица. Учителя собирались праздновать заранее, чтобы не отвлекаться потом и в учительской уже был заготовлен и ждал окончания уроков тортик и наверняка за занавеской прятались бутылки с шампанским.

Учительница в очередной раз поправила тщательно завитые волосы, которые блестели на свету от наложенного на них лака.

— Не очень результаты-то, — для порядка нахмурилась, хотя успеваемость учеников ее сегодня не особенно волновала, — я от вас большего ожидала, — она с укоризной обвела взглядом класс. Остановилась на группе девочек, занимавших первые парты. Они, как по команде подняли на классную подобострастные взгляды. — К вам, девочки, претензий нет. — Взгляд Вероники Олеговны смягчился, и она позволила себе улыбку, девочки восприняли похвалу, как естественную награду и горделиво приосанились, — особенно Лена хорошо четверть закончила. Ты у нас вообще молодец, смотри не снижай уровень — тебе обязательно надо на медаль.

Девочка с явно-крашеным хвостом белых волос самодовольно кивнула, скосив глаза на третий ряд. Там сидели мальчишки с дипломатами, половина из них была умнее Леночки, но медали им не светили.

— Марина, а у тебя геометрия хромает. — В ответ на слова учительницы девочка досадливо потупилась. — Давай подтягивай.

— Хорошо, Вероника Олеговна. — Она всем видом выказывала готовность "подтягивать". Учительница дружила с ее матерью и с матерями ее подружек, они перезванивались, встречались, пили вместе чай. И в их маленьком кружке царило полное согласие.

По остальным ученикам Вероника Олеговна прошлась вскользь и безо всякого интереса. Дипломаты, пловцы, серые девочки, не входящие в круг своих. А потом ее лицо снова заметно оживилось.

— Романова, — голос стал холодным и брезгливым, будто она съела что-то кислое, зато взгляд злорадно-предвкушающим. Она любила спустить пар после длинного дня.

Лиза этого и ожидала, а потому нехотя медленно подняла на нее взгляд. Смотрела исподлобья, сжав губы. И молчала.

— Ты вообще дальше учиться собираешься? — классная перелистнула страницу журнала, одним глазом глянув на оценки. Нужная графа пестрела тройками, среди которых мелькали и пары, а если и попадались четверки, то изредка, будто по недосмотру.

Лиза снова смолчала. Учительница безжалостно приказала:

— Встань.

Секунду Лиза медлила, потом будто через силу поднялась — обреченно скрипнул стул.

"Свои девочки" оживились, оторвались от журнала и кося глаза уставились на заднюю парту. Остальные тоже смотрели, но без такого интереса. Мальчишек-дипломатов вообще мало что волновало, спортсмены не догоняли, что сейчас будет, а девочки-тихони хотя наверняка и злорадствовали в душе, стеснялись проявлять это так явно.

Лиза зло стиснула зубы.

— Ты что молчишь, я тебя спрашиваю? — напустилась классная. — Совсем деградируешь? Ты на оценки свои посмотри, — она не пыталась пристыдить, она наслаждалась процессом, и это легко читалось на лице, — нет-нет, — не удовлетворилась она, — ты что мне тут киваешь, подойди посмотри.

Романова унизительно через весь класс потащилась к учительскому столу.

Преподавательница полюбовалась, как Лиза тупо уставилась в классный журнал и назидательно скривилась:

— Нравится. Нет, ты мне скажи, нравится? — но сколько бы она не листала журнал, показательно пестревший двойками, Лиза молчала, что только раззадоривало классную. Та окинула девчонку негодующим взглядом, — Как ты выглядишь? — с ног до головы оценила ее внешний вид. Некрасивая, неряшливо одетая, та продолжала смотреть в пол и только скулы ее попеременно то окрашивались краской, то вдруг бледнели. Волосы сально поблескивали, колготки на коленях растянуто вздулись. — Ты на других девочек посмотри. Да на тебя же глядеть противно! Как ты зеркалу подходишь? Неопрятная, неряшливая, ничем не интересуешься, учиться не хочешь. Ты вообще зачем живешь? Для чего в школу ходишь?

Каждое слово чеканилось резко, звенело под потолком, сливалось в какофонию унижения.

А ученики: мальчишки-дипломаты, спортсмены, тихие девочки слушали и молчали. И только девочки классной не стесняясь радовались за всех, будто Новый Год уже пришел раньше срока.

У Никиты этажом выше точно так же шло классное собрание, только ребята были значительно старше и тишина у Капитолины Елисеевны висела такая, что пролети не уснувшая на зиму муха — все бы услышали.