Север и Юг

— Я в это не верю! — воскликнул он. — Она очень больна, она, может быть, тяжело больна и находится в непосредственной опасности. Но я не могу представить, что все так ужасно, что она на пороге смерти. Маргарет! Ее должен посмотреть другой доктор… какой-нибудь лондонский врач. Ты никогда не думала об этом?

— Да, — ответила Маргарет, — не раз. Но я не верю, что это принесет какую-то пользу. И ты знаешь, у нас нет денег, чтобы привезти сюда какого-нибудь известного лондонского хирурга, и я считаю, что доктор Дональдсон не уступает в своем искусстве самому лучшему из докторов.

Фредерик принялся нетерпеливо шагать по комнате.

— У меня есть кредит в Кадисе, — сказал он, — но не здесь, из-за того что мне пришлось изменить имя. Почему отец оставил Хелстон? Это было ошибкой.

— Это не было ошибкой, — мрачно ответила Маргарет. — И прежде всего постарайся, чтобы папа не услышал того, что ты сейчас сказал. Я вижу, как он мучится от мысли, что мама не заболела бы, если бы мы остались в Хелстоне, и тебе неизвестно, насколько папа измучил себя упреками.

Фредерик прогуливался, как будто находился на юте корабля. Наконец он остановился напротив Маргарет и некоторое время смотрел на нее, поникшую и унылую.

— Моя маленькая Маргарет! — сказал он, нежно обнимая ее. — Давай надеяться как можно дольше. Бедная малышка! Что такое! Все лицо мокро от слез? Я буду надеяться. Я буду надеяться, несмотря на то что скажет тысяча докторов. Держись, Маргарет, и будь достаточно храброй, чтобы надеяться!

Маргарет задохнулась, попытавшись заговорить, а когда она заговорила, то голос прозвучал приглушенно:

— Я должна смириться, чтобы верить. О Фредерик! Мама только начала меня любить! И я только начала понимать ее. А теперь смерть отрывает нас друг от друга!

— Успокойся, успокойся, успокойся! Давай поднимемся наверх и сделаем что-нибудь, это лучше, чем терять драгоценное время. Много раз от размышлений мне становилось грустно, дорогая, но я никогда не грустил, если был занят делом. Знаешь, есть такое изречение: «Получай деньги, сын мой, честно, если можешь, но получай деньги». Мой принцип вроде пародии на это: «Делай что-нибудь, сестра моя, делай добро, если можешь, во всяком случае, делай что-нибудь».

— Не исключая вреда, — сказала Маргарет, слабо улыбаясь сквозь слезы.

— Ни в коем случае. Я исключаю только сожаление о содеянном. Если тебя мучит совесть, исправь свои ошибки хорошим поступком. Например, как мы в школе исправляли цифру на доске, наполовину стирая неправильное решение. Это лучше, чем смачивать губку слезами, — и потерянного времени меньше, и толку больше.

Если поначалу теория Фредерика показалась Маргарет довольно грубой, она увидела, что на деле эта теория постоянно приносит много пользы. После бессонной ночи, проведенной с матерью, — Фредерик настоял на том, чтобы остаться с ней, — утром перед завтраком он занимался изобретением подставки под ноги Диксон, которая сильно уставала после дежурства у постели миссис Хейл. Во время завтрака он увлек мистера Хейла рассказами о своей бурной жизни в Мексике, Южной Америке и где-то еще. Маргарет отказалась бы от попытки вывести мистера Хейла из подавленного настроения. Его депрессия передавалась и ей, она находилась в таком состоянии, что совсем не могла говорить. Но Фред, верный своей теории, что-то непрерывно делал, и разговор за завтраком развеял общую подавленность.

Но в тот же день еще до наступления ночи подтвердились худшие опасения доктора Дональдсона. У миссис Хейл начались судороги, и, когда они прекратились, она так и не пришла в сознание. Муж лежал рядом с ней, сотрясая кровать рыданиями. Сын сильными руками нежно приподнял ее, придавая ей более удобное положение. Дочь омыла ей лицо. Но она уже никого не узнавала. Она больше никогда не узнает их, пока они снова не встретятся на Небесах.

Прежде чем наступило утро, все было кончено.

Тогда Маргарет перестала дрожать и сокрушаться и превратилась в ангела-утешителя для брата и отца. Фредерик утратил самообладание — все его теории были теперь бесполезны. Он рыдал так горько, когда остался на ночь один в своей маленькой комнате, что Маргарет и Диксон в ужасе спустились вниз предупредить его, чтобы он вел себя потише. В доме были тонкие перегородки, и соседи рядом могли услышать его отчаянные рыдания, так отличавшиеся от тихой, покорной муки людей, привычных к скорби, которые не осмеливаются восстать против безжалостной судьбы, зная, кто определяет ее.

Маргарет вместе с отцом сидела в комнате покойной. Если бы мистер Хейл плакал, она была бы рада. Но он сидел у кровати очень тихо и только время от времени открывал лицо жены и нежно его гладил, издавая какие-то невнятные звуки, похожие на те, что издает самка животного, лаская своего детеныша. Он не замечал присутствия Маргарет. Один или два раза она подходила поцеловать его, и он принимал ее поцелуи, а потом легко отталкивал ее, как будто ее нежность нарушала его единение с покойной женой. Он вздрогнул, когда услышал плач Фредерика и потряс головой.